Групповой турнир чемпионата мира в Германии сборная России не смогла завершить на высокой ноте, уступив в принципиальном поединке американской команде (3:5) и позволив «звездно-полосатым» получить первый номер посева в плей-офф. Специально для «Спорта День за Днем» поражение россиян от сборной США прокомментировал знаменитый в прошлом нападающий московского «Спартака».
Наши удаления — следствие преимущества американцев в скорости
— Евгений Владимирович, на фоне всеобщих ура-патриотических прогнозов («порвем США и займем первое место в группе!») у вас накануне матча было предчувствие, что дело может закончиться поражением нашей сборной?
— Знаете, были такие мысли. И эти мысли появились после одного из предыдущих матчей — против Словакии, в котором американцы произвели очень хорошее впечатление. Главное, что они действовали на очень высоких скоростях, играли в комбинационный, современный хоккей. И сразу же, с первого периода завладели территорией, уверенно разыгрывали шайбу и в средней зоне, и в зоне атаки. Наверное, словаки на этот чемпионат прислали не самую сильную команду, но все равно словацкий хоккей котируется достаточно высоко. А американцы настолько легко, играючи раскатывали этого соперника, особенно в позиционном нападении, что стало ясно: команда среднего уровня такого подавляющего преимущества иметь не может. Что, собственно, и подтвердила игра США с Россией. Конечно, я надеялся, что наши все же смогут одержать победу, но, за исключением первого периода, когда нам удалось не пропустить и открыть счет в контратаке после ошибки соперника, заметное преимущество было у американцев. Причем преимущество это было буквально во всех компонентах.
— Однако во втором периоде россиянам еще дважды удавалось выходить вперед в счете.
— Мне в эти моменты показалось, что игроки сборной США немного подустали. Игра в целом выравнялась — во многом из-за того, что соперник стал действовать медленнее. Тогда подумалось: «Ребята, добавьте в скорости, если, конечно, силы у вас есть!» Можно было поймать этот момент и забить еще пару шайб. Но вышло так, что наша сборная, выходя вперед, тут же начинала осторожничать. Как следствие — позволили американцам забить трижды и выиграть второй период. А в третьем, как я и предполагал, россияне старались действовать максимально аккуратно. А как только мы отказываемся от агрессивного хоккея и пытаемся свести риск к минимуму, обязательно появляются какие-то ошибки. Так произошло и на этот раз.
— Говоря об ошибках, вы, конечно же, в первую очередь имеете в виду удаления россиян?
— Разумеется! А почему случались эти удаления? Да опять же потому, что американцы были быстрее. За один только первый период наши заработали десять минут штрафа — это просто немыслимые цифры для матча такого уровня! Наверняка тренеры предупреждали хоккеистов, что необходимо свести количество удалений к минимуму. Но когда соперник против тебя действует на таких скоростях, во многих эпизодах ты невольно допускаешь фолы. Хотя были у россиян и необязательные нарушения правил.
Звено Шипачева с Гусевым сыграло против США очень неплохо
— В этом плане самый яркий пример — два удаления Евгения Кузнецова в третьем периоде, после первого из которых американцы впервые в матче повели в счете.
— Ну, у меня даже слов нет, чтобы описать эти удаления! Раньше Кузнецова за подобные проступки назвали бы врагом народа (смеется). Случись такое у Анатолия Тарасова с Аркадием Чернышевым, этот игрок сразу бы на лавочку сел. Тем более что четвертая шайба американцев, заброшенная в большинстве после этого удаления, стала решающей. И ведь где Кузнецов это удаление заработал — у чужих ворот, выбив клюшку у соперника! Иначе чем грубейшим нарушением игровой дисциплины это действие не назовешь. Мало ли что тебе не дали прорваться к воротам — терпи, играй, ищи другой момент! Тем более что счет равный, все может повернуться в любую сторону. Здесь необходимы воля, мужество, самоотдача, концентрация, хорошее катание, скорость, но никак не пижонские номера с выбиванием клюшки.
— Как вы думаете, не расслабили ли нашу сборную пять кряду довольно легких побед, в том числе и разгром команды Латвии со счетом 5:0 накануне?
— Нет, не думаю. На таких турнирах, как чемпионат мира, нужно сразу делать расклад для себя. И наши тренеры наверняка такое сделали. Проходные матчи, скажем откровенно, на предварительном этапе могут быть, они были и в Кельне. Но к решающим встречам, к началу плей-офф ты уже должен подойти полностью мобилизованным. Кстати, это очень хорошо умеют делать те же американцы и канадцы. Приезжают на чемпионат мира эти сборные несыгранными, но от игры к игре прибавляют. И никакой эйфории у них никогда нет. Профессионал тем и отличается, что умеет оценивать свой потенциал в сравнении с конкретным соперником. А если у тебя все время завышенная самооценка — считай, ты как хоккеист конченый парень! Нужно все время быть недовольным собой.
— Заключительные две игры группового турнира наша сборная провела с перестановками в звеньях. Никита Гусев вернулся к привычным партнерам по СКА Вадиму Шипачеву и Евгению Дадонову, а Артемий Панарин составил тройку с Владиславом Наместниковым и Никитой Кучеровым. Это пошло нашей команде на пользу?
— Особых перемен в игре я не заметил, хотя два гола Гусева в ворота американцев, конечно, обращают на себя внимание. Видимо, восстановление питерской тройки, которая очень неплохо взаимодействовала на протяжении всего сезона, действительно принесет больше пользы нашей сборной. Во всяком случае, против США это звено сыграло на хорошем уровне.
— В концовке матча с США тренерский штаб Олега Знарока выпустил на лед новое сочетание: Кучеров — Кузнецов — Панарин. Это были судорожные попытки спасти игру или у этой тройки есть перспективы?
— Могу сказать только одно: не вижу в этой сборной России ни одного звена, которое могло бы хоть в чем-то приблизиться по мастерству к таким тройкам советской эпохи, как Макаров — Ларионов — Крутов или Шалимов — Шепелев — Капустин. К сожалению, мастеров подобного уровня в нынешней сборной страны нет. Возможно, тот перевод Кузнецова к Кучерову и Панарину чуть-чуть и усилил игру команды, но в глобальном плане вряд ли что-то мог изменить.