Давным-давно, в прошлой жизни Миодрага Божовича, мы уже сидели за этим столиком. И, точно помню, этот же бармен приносил нам кофе. Был самый конец зимы, на улице изо всех своих рыжих сил сияло солнце, звенела капель, а Миодраг через день-два собирался улетать из России: его «Москву» к тому времени уже окончательно убили.
«У вас есть желание остаться работать в России?» – «Есть». – «А понимание, что вы первый в очереди?» – «Думаете?» – «Абсолютно точно». – «А я не уверен. Спорт – такая вещь, знаете… У тебя бывает пять минут, но ты их не используешь так, как должен. Вдруг мои пять минут в России уже закончились?» – «Можем прямо сейчас поспорить на чашку капучино, что не пройдет и двух месяцев, как вы получите предложение из России». – «Это было бы здорово!»...
Теперь за окном вместо солнца хмарь несусветная, и никто никого убивать не собирается, но Божович снова на чемоданах: во-первых, сезон вот-вот закончится, во-вторых, его будущее в «Динамо» достаточно туманно, потому что задачу на сезон команда не выполнила. А эта емкая формулировка, как известно, часто используется вместо приговора.
Большая разница
С: Между двумя вашими отъездами из России большая разница, Миодраг? Что вы за это время здесь нашли, что потеряли?
Разница огромная. В феврале я прощался с Россией и не совсем понимал, почему это происходит, потому что в голове были совсем не футбольные причины. А сейчас сезон еще не закончился, впереди три игры, и все они очень, очень трудные (разговор состоялся до матча с «Рубином». – ). Я не знаю, что будет дальше, но мне в России интересно. Никуда не хочется уезжать. Нельзя сказать, что все получилось на работе, но я все равно чувствую себя здесь как дома. Всегда так говорил и снова повторяю: я в России как дома. Только вот, может быть, потерял чуть-чуть чувство юмора.
С: Это знаковая потеря. Кроме шуток.
Знаете, вокруг такие серьезные люди. Такая обстановка серьезная. Я раньше всегда был очень веселый, а теперь не всегда. Раньше я мог дать легкомысленный ответ на любой вопрос и никогда потом не жалел, а теперь так не делаю.
С: Может, это просто усталость конца сезона?
Усталость есть, конечно, и это нормально. У меня непростая работа, а человек, который работает, должен быть уставшим. Иначе он бездельник.
С: Когда в последний раз вы испытывали чувство полного удовлетворения после сезона?
Когда закончил чемпионат с «Амкаром».
С: Этому приятному ощущению уже два года.
Да, большой срок. В «Амкаре» получилось здорово, в «Москве» смазали концовку, а потом вообще все сломалось. У «Динамо» тоже могло быть больше очков, чем есть.
С: Говорят, художник должен быть голодным. Может, и к тренеру эта истина имеет отношение?
Я думаю, что имеет. Быть недовольным своей работой полезно, потому всегда можно сделать лучше, в чем-то прибавить и чему-то научиться. Независимо от того, с какой командой ты работаешь, в какой лиге играешь. Тренер никогда не готов, у него не бывает пика формы, нет права сказать: «Я знаю все».
С: Даже если ему восьмой десяток, как Луису Арагонесу на Евро–2008?
Даже если он Луис Арагонес. Арагонесу надо учиться дальше.
С: Вам знакомо чувство ностальгии?
Конечно. Я нормальный человек.
С: С тех пор как не стало «Москвы», бывали на Восточной улице?
Был, когда прощался с командой. С тех пор ни разу.
С: Часто о ней вспоминаете?
«Москву» невозможно вычеркнуть из жизни, и я никогда не стану этого делать. Даже если кто-то попросит. Все, с кем я работал в этом клубе, остаются моими друзьями. Есть болельщики «Москвы», которые теперь поздравляют меня, если выигрывает «Динамо». В «Динамо» немало футболистов, с которыми мы вместе работали в «Москве».
С: Грустите с ними о прошлом?
С ними – нет. Пару дней назад встречался с Круничем, который играет в Брянске, – с ним о многом поговорили, да. В любой команде премьер-лиги есть футболисты, которые были в «Москве». Когда мы играли с «Ростовом», я встретился с Окоронкво, Амельченко, Григалавой. Было очень приятно снова их увидеть. А с теми игроками «Москвы», которые теперь в «Динамо», у нас другие темы. Свои проблемы.
С: Между «Москвой» и «Динамо» был период, когда вы имели обязательства перед украинским «Днепром». Как разошлись с людьми?
Нормально разошлись.
С: Вы здорово подвели «Днепр»?
Думаю, что не очень. Я не начал там чемпионат, не начал работу. Но у меня был с «Днепром» подписанный контракт, это правда. И его пришлось расторгать.
…Чьих будешь?
С: «Динамо» – шаг вперед в вашей тренерской карьере, это понятно хотя бы потому, что существует понятие иерархии. Но оно имеет строго карьерный смысл. Вы уверены, что сделали шаг вперед в творческом плане?
Каждый опыт – хороший опыт. Это новое для меня ощущение — работать в клубе, где любой результат, кроме победы, называется неуспехом. В «Динамо» есть особое давление, с которым в других командах я никогда не сталкивался. Учиться работать и жить с этим давлением трудно, но полезно.
С: В чем оно выражается?
Непросто объяснить. Никто никому ничего особенного не говорит, но все знают, что команда обязана была выиграть вчера, она должна выиграть сегодня и завтра тоже. Вот такое ощущение. Оно существует как бы само по себе.
С: Это называется сложный клуб, Миодраг. У нас в России есть сложные клубы, и «Динамо» – один из них. Под него нужно подстраиваться и вести себя соответственно уровню сложности…
Всегда проще оставаться самим собой.
С: Ну как же? Вот генералы на трибуне, вот памятники великим футболистам прошлого…
Понимаю, понимаю. Но это совсем плохо – казаться своим, а не быть им. Чтобы стать своим в «Динамо», надо в «Динамо» родиться. Нет другой дороги.
С: Вы, помнится, как-то говорили, что любите трудные команды, с ними у вас получается лучше, в них вам интереснее.
Это правда.
С: В процессе работы в «Динамо» оценка не изменилась?
Работа в трудных условиях тре-нирует в человеке самые лучшие качества, которые у него есть. Трудные условия в «Динамо» – это великое прошлое и не такое хорошее настоящее. С той поры, как Россия стала отдельной страной, у «Динамо» не было больших успехов, поэтому прошлое давит на всех. Все, кто работает в «Динамо» и болеет за него, любят вспоминать, как «Динамо» играло в том году, когда был раздавлен Киев. А я не знаю, когда это было. Может быть, сорок лет назад. У меня такая работа, что я должен жить сегодняшним днем.
С: Но фамилии Яшин, Царев, Кесарев что-нибудь для вас значат?
Ну, как не значат? Конечно! Как можно не знать Яшина, который является одной из самых знаковых фигур мирового футбола? Я слышал эти разговоры: Божович не знает, что такое «Динамо» и не чувствует себя как динамовец. Да, я не могу сказать, что чувствую себя как динамовец, потому что я никогда не играл за «Динамо». Но я работаю тренером «Динамо», и для меня сейчас самая важная команда в мире – «Динамо». Мне больше никто не интересен, я ни о ком не беспокоюсь и не думаю. Я профессионал, и «Динамо» – моя команда. А больше я ничего не могу сделать. Говорить, что Миодраг Божович – динамовец по зову крови, я не стану.
Задание для киллера
С: Какие возникают ощущения у тренера, когда он понимает, что ему покупают Кевина Кураньи?
О, интересные. Кураньи – футболист мирового уровня.
С: Его появление в команде породило новые творческие идеи?
Конечно, потому что появились новые возможности. Но перестраивать тактику под одного игрока нельзя никогда. Это большая ошибка – так думать и тем более делать. А в случае с Кевином ошибка вдвойне, потому что Кевин – игрок, полностью зависящий от команды. Это не тот человек, который может взять мяч и сам сделать момент, как Вагнер Лав. Если команда играет плохо, Кевин тоже будет играть плохо. Но у него очень интересная профессия в футболе. Кураньи – киллер, который не упускает свои моменты. Дайте Кураньи шанс, и он превратит его в гол. Тактически «Динамо» не пришлось перестраиваться. Мы просто получили профессионального киллера.
С: А тем, кто наигрывался в атаке «Динамо» до Кураньи, далеко до статуса киллера?
Это совсем не их профессия.
С: Вот мое личное мнение, Миодраг: я не считаю Кураньи игроком мирового уровня. Вы знаете о нем гораздо больше моего, но это не отменяет моих ощущений.
Ваше право, ваш взгляд. У Кураньи невероятное чувство гола, он великолепно играет головой, но технический его арсенал далек от совершенства. Он мало бегает – восемь-девять километров за игру. Тот, кто захочет, найдет у Кевина недостатки.
С: Одним из ваших первых тактических решений в «Динамо» был перевод братьев Комбаровых в полузащиту. Что в связи с этим изменилось в игре команды?
Дима и Кирилл всегда играли в середине, а когда я пришел в «Динамо», они были защитниками и часто сидели на лавке. Первое, что я понял: им не нравится играть сзади. Это для меня самый лучший сигнал. Да, они профессионалы и обязаны делать то, что говорит тренер. Но если человеку что-то не нравится, он никогда не отдаст себя на сто процентов, потому что такова людская психология. У Андрея Кобелева возникла непростая ситуация, и он был вынужден пойти на такой шаг. Если бы опыт получился, это была бы очень-очень интересная находка. Это было бы гениально, если бы Комбаровы играли как два защитника, если бы хотели и могли это делать. Но не получилось.
С: Есть общероссийская проблема из этого же ряда, и называется она Юрий Жирков. Вы как тренер где видите Жиркова?
Мне больше нравится Жирков, нацеленный на атаку. В «Динамо» он не играл бы левого защитника.
С: В системе «Динамо» работает Константин Сарсания. Принято думать, что он волшебник, который достанет вам любого футболиста, только пожелай.
Костя не волшебник. Например, мы хотели приобрести Тимощука, но не получилось. Костя очень грамотный специалист, у нас с ним отличное взаимопонимание. Если не считать Тимощука, «Динамо» сделало на трансферном рынке все, что могло. Вот сколько было возможностей и денег – столько и клуб и сделал. И даже, наверное, больше.
Не утка и не летчик
С: Вам не кажется, что уже пришло время сделать такой вывод: команды с маленькими бюджетами занимают при Божовиче высокие места, команды с серьезными бюджетами не выполняют задачу. Может, «Динамо» – слишком благополучный для вас клуб?
Нет, я так не думаю. Самая большая проблема в жизни любого человека – совместить амбиции и возможности. Давайте для начала сравним «Динамо» с «Зенитом», ЦСКА и «Рубином», а потом начнем делать выводы и говорить другие непродуманные слова. Это я к тому, что сделать тренерскую работу очень быстро и при этом очень хорошо невозможно. В премьер-лиге много других желающих выполнить свою работу хорошо, и они занимаются этой проблемой не первый день. Когда внимательно смотришь на «Зенит», начинаешь это понимать.
С: А вы много знаете про «Зенит»?
Я вижу, как играет «Зенит» и какие у него возможности.
С: В чем именно «Динамо» проигрывает «Зениту», скажем, по кадровым параметрам?
В этой команде играют футболисты, которые выступают за сборную России. А если не за Россию, то за другие сборные. Этого достаточно для сравнения?
С: В «Динамо» кто, на ваш взгляд, соответствует уровню сборной?
Семшов.
С: А Епуряну разве не игрок уровня сборной, пусть и не российской? А Воронин? Уилкшир? Фернандес? Кураньи?
Фернандес и Кураньи не играют за сборные своих стран. И я не сказал, что в «Динамо» собраны плохие футболисты. Нет, у меня в команде отличные игроки! Я сказал другое: невозможно добиться результата быстро, только лишь по желанию. Да, мы не попадаем в Лигу Европы, но я вижу, что команда играет лучше, чем раньше.
С: Вы, словом, давите на системность. Сначала должна быть выстроена система, в рамках которой может развиваться команда...
Да. Система, стратегия. И первое, что сейчас нужно сделать, – не продавать Кураньи. Не нужно продавать и других сильных футболистов, чтобы искать вместо них новых. Самый разумный подход – точечное усиление. Один-два футболиста сейчас, один-два потом – и «Динамо» будет прогрессировать, идти вперед, я даже не сомневаюсь.
С: Вместе с вами? У вас какие ощущения: остаетесь работать в «Динамо»?
Вы задаете вопрос, на который я не могу ответить.
С: Понимаю. Впереди важнейшие матчи, ситуация неоднозначная, может случиться всякое, но, тем не менее, скажите: вы внутренне чувствуете себя тренером «Динамо» в сезоне 2011 года?
Тут знаете как? У меня контракт еще на два года и я, безусловно, чувствую себя тренером «Динамо». Мне не нужно настраиваться на работу, у меня в этом смысле никогда нет проблем. Но что будет на самом деле, я не знаю.
С: Есть в обиходе такие термины – «сбитый летчик», «хромая утка». Они применяются в тех случаях, когда с будущим человека все более или менее ясно.
Я не утка и не летчик. Я тренирую московское «Динамо». Может, кто-то другой знает про мое будущее больше меня?
С: После матча в Перми вы сказали примерно следующее: «Если бы мы не выиграли, меня в команде уже не было бы». Теперь ваша судьба в «Динамо» зависит только от результата трех заключительных игр чемпионата России? И ни от чего больше?
Я не хочу об этом думать и не думаю. Сейчас смысл моей жизни состоит в подготовке к игре с «Рубином». Потом, наверное, судьба Божовича будет зависеть от следующего мачта – в Самаре. И еще от одного, со «Спартаком» в последнем туре. Пока я работаю в «Динамо», за мной крадутся слухи: убирают или оставляют. Я уже привык. И мне не нужно об этом все время беспокоиться, потому что такова тренерская доля.
Голландская модель
С: И лишь один синьор Спаллетти во всей лиге живет спокойно и не волнуется о том, что завтра, быть может, ему придется паковать чемодан.
Ну, не знаю. У Лучано были серьезные проблемы, когда «Зенит» проиграл «Осеру». Спокойным может быть только тот тренер, который выигрывает все и всегда. А таких не существует.
С: Одно из ваших жизненных правил, которое вы не раз декларировали: у вас никогда не бывает конфликтов с игроками.
Одно из главных.
С: В сложном «Динамо» их тоже не было?
Нет.
С: Между тем наука педагогика гласит, что настоящий коллектив может сложиться, только пройдя через конфликт.
Я знаю этот закон. Он не подразумевает, что коллектив складывается через конфликт учителя и учеников. У нас в команде случаются конфликты, это совершенно нормальное явление для любого коллектива, где собраны взрослые люди. Может быть, кто-то из футболистов думает, что у него есть конфликт со мной и поэтому он сидит на скамейке. Но это не так. У меня нет проблем с футболистами.
С: В «Динамо», значит, нормальная, здоровая обстановка?
Сейчас – да.
С: Приходилось слышать, что есть команда и есть Андрей Воронин, и они как-то не очень друг друга по жизни понимают.
Кто такое придумал? Я этого не чувствую. Слухи.
С: Вы, Миодраг, ярко выраженный приверженец голландской тренерской школы, все ваши прежние команды радовались возможности работать с мячом, а не с металлом. В «Динамо» по этой же методике работаете?
Да, конечно. Я чуть-чуть изменил тренировочный процесс в команде. Думаю, что правильно сделал.
С: Как сейчас выглядит недельный цикл?
Нужно понимать, что у нас конец сезона, поэтому высокие тренировочные нагрузки никому не нужны. Если мы играем в субботу, график такой: день после игры – восстановительное занятие для основного состава, а для футболистов, которые не принимали участия в матче, – нормальная нагрузка. Понедельник – выходной для всех. Во вторник две тренировки, если разгар сезона, и одна – если это финиш. Среда, четверг, пятница – одна тренировка, в субботу игра.
С: Вы ощущаете, что команда устала к концу сезона?
Мне кажется, «Динамо» находится в нормальном тонусе. У футболистов нет причин жа-ловаться на усталость, потому что они не получают высоких тренировочных нагрузок, как это принято в России. Я могу допустить, что есть другая усталость – моральная. Потому что все ощущают давление, о котором мы уже говорили. И есть понимание того, что не все хорошо в таблице: турнирная задача не выполняется.
Лучший и худший
С: Можете назвать лучший матч «Динамо» в сезоне? Некоторым серьезным людям, например, очень нравится 4:1 с «Сибирью».
0:0 с ЦСКА.
С: Почему?
Мы больше, чем ЦСКА, владели мячом. У нас выше показатель командного движения. Моменты были и у нас, и у них. Судья поставил пенальти, которого не было: Думбия заработал травму, потому что споткнулся и убил крота. Я очень доволен содержанием этого матча. Мы более чем достойно выглядели против команды, которая показывает стабильно качественный футбол.
С: Вопрос в том же ракурсе: худший матч «Динамо»?
В Томске, где мы проиграли 0:1. Там не получилось ничего. В Томске мы выглядели как группа людей, которые случайно встретились и решили от нечего делать погонять мячик. «Не хотите поиграть с нами в футбол?» – спросили ребят в Томске. Они согласились.
С: Вот, правда, очень любопытно: отчего такие вещи могут происходить в разгар сезона с серьезной, мотивированной командой? Первую причину я всегда ищу в себе. Может, неправильно выстроил недельный цикл, перегрузил ребят? Или ошибся в выборе состава, тактики?
Это нормальные сомнения для любого тренера. После Томска у меня появилась только одна версия, но и она, по большому счету, ничего не объясняет. Безответственное отношение к работе, вот как это называется. Я сам был игроком и знаю: можно быть уставшим, иметь проблемы дома, думать о чем-то еще – и все равно биться. А в Томске не бился никто, даже Ропотан. А это уже диагноз.
С: Ропотан – идеал бойца?
Да.
С: Вы, получается, не нашли ответа на вопрос, хотя тренер и обязан его находить. Разве не в этом главная задача?
Ну, давайте попытаемся, раз уж вы так хотите. Был длинный перелет, была разница во времени, было жарко, была, в конце концов, приличная команда напротив.
С: А сами футболисты что вам говорили?
В таких случаях с игроками всегда трудно объясняться. Трудно, вернее, добиться от них полной откровенности, потому что им легче найти причину на стороне, а не в себе.
С: Знаете, я всегда думал, что эта претензия имеет отношение к диалогу «игрок – журналист». У тренеров, оказывается, тоже есть такая проблема.
Футболисты очень разные. Есть открытые ребята, есть молчуны.
Россия не Европа
С: Скажите честно, Миодраг: много ошибок и неточностей заметили за собой в процессе работы с «Динамо»?
Конечно, всегда есть вещи, которые можно поправить. Но я думаю, что тренировочный процесс у меня спланирован очень хорошо, и в нем я бы не стал менять ничего. Могу предположить, что у нас вот почему возникли трудности: мало игроков.
С: Мало было до лета, вы имеете в виду?
А летом ситуация в этом смысле не очень-то изменилась. У меня очень редко имелось в распоряжении двадцать игроков. Очень редко. А когда мы были на сборах в Австрии, порой и шестнадцати не набиралось. Для того чтобы команда прогрессировала, в ней должна быть конкуренция на каждой позиции.
С: Хорошо, сейчас у вас какая обойма?
Шестнадцать полевых и два вратаря.
С: Вам, кстати, не надоела еще дискуссия вокруг этих двух вратарей?
А что за дискуссия? У нас в «Динамо» никакой дискуссии нет. В воротах стоит сильнейший на данный момент. Габулов и Шунин – отличные голкиперы, но место в воротах только одно. У вратарей так же, как и у полевых игроков, случаются периоды, когда что-то не получается, когданадо отдохнуть. Такая ситуация возникла у Габулова, а Шунин очень хорошо использовал свой шанс. Вот и вся дискуссия.
С: Да, если не считать разговоров о том, что теперь в сборную вызывается Рыжиков – и всего лишь потому, что Габулова в «Динамо» приморозили.
Рыжиков еще три года назад должен был играть в сборной. Рыжиков два раза становился чемпионом страны и пропускал меньше всех в России. Почему его не звали в сборную – совсем другая история.
С: Вопрос к независимому в плане гражданства эксперту: нужно нам переходить на систему «осень-весна»? Станем мы после этого европейцами?
Я очень надеюсь, что россияне никогда не станут европейцами, а Россия не будет такой, какой стала Европа. Россия должна оставаться самой собой, потому что она прекрасна. А что касается перехода на новый календарь, то для премьер-лиги я не вижу никаких проблем.
С: Проблем нет – уже хорошо. А в чем же, с точки зрения действующего тренера, заключаются плюсы?
Не знаю. Раньше русские команды начинали еврокубки в хорошей форме, а их соперники – в плохой. Теперь все будут в одинаковых условиях. Не знаю. Увидим.
С: Вы редко выражаете публичные претензии к судьям. Но если взять в целом, в общем: у вас есть по сезону вопросы к судейству?
Мне не нравится слово «претензия». Так скажу: ошибки, из-за которых пострадала команда, были. Но у меня нет вопросов к арбитрам. Если я с «Амкаром» был в премьер-лиге на четвертом месте, если «Амкар» играл в европейских кубках, зачем я буду говорить про плохую работу судей сейчас, когда дела у моей команды хуже, чем хочется? Наверное, дело не в судьях, это не они мешают «Динамо» быть в пятерке или в тройке. И потом, обычно в футболе работает такая математика – в конце сезона все смотрят на таблицу и понимают: сколько они из-за судей потеряли, столько же и нашли.
С: И сколько у вас набегает?
Я не считаю. Но одно дело, когда ты во время матча подпрыгиваешь и кричишь на судью, который убивает твою команду. И совсем другое, когда посмотришь дома запись и поймешь: все было совсем не так, как виделось со скамейки. Я не могу сказать, что уровень судейства в России очень уж высокий. Мог быть и получше. Но это очень трудная работа, и проблемы «Динамо» точно не в судействе.
С: А вам было бы интересно встретиться после матча с арбитром, который отсудил, с вашей точки зрения, неважно? Пообщаться, понять друг друга, обменяться точками зрения?
Нет. Зачем? Я не хочу думать, что кто-то ошибается специально. Когда Николаев поставил пенальти в матче с ЦСКА, я был уверен, что это стопроцентный пенальти. А потом увидел повтор и понял: ничего там не было! Но у Николаева в кармане нет повтора, он принимает решение в одну секунду. Когда я смотрю футбол с друзьями, мы всегда спорим: есть вне игры или нет? Был пенальти или нет? В каждом матче! Даже с повторами… Так что судьям очень непросто в этой жизни. Очень непросто. Я знаю, конечно, что бывает предвзятое судейство, но российской премьер-лиге сталкиваться с ним приходится все меньше и меньше.