Запоминается последнее, утверждал Штирлиц. Не буду спорить с мудрым штандартенфюрером. Возможно. Во всяком случае мои последние воспоминания о чемпионате мира таковы. Выходя со стадиона, где полтора часа назад отгремели последние баталии финального матча, я перешагивал через десятки флажков с кленовыми листьями.
Такой вот весенний листопад, вызванный ураганом под названием российская команда. Выброшенные флажки с национальной символикой — признак полной капитуляции перед более сильным противником.
Сказать, что канадцы были в шоке после поражения, значит, не сказать ничего. Большинство из них выходили с арены с таким видом, словно минуту назад похоронили всех родственников одновременно. А ведь многие пришли на финал с плакатами: «Hockey is Canada» («Хоккей — это Канада») и «It’s our game» («Это наша игра»). И вот эту самую игру (или игрушку) утащили буквально из-под носа.
На самом деле, когда канадцы взялись за проведение чемпионата, пошли они на такой шаг не из любви и уважения к Международной федерации. Преследовалась вполне конкретная цель — впервые взять золото чемпионата мира на глазах у всей страны. Благо, что все остальные титулы родоначальники хоккея уже давно узурпировали. Подвела любовь к спецэффектам. Для самоутверждения им была нужна не просто победа, а победа над сильным соперником. Они мечтали, чтобы из пепла восстала «красная машина». И накликали беду на свою голову.
По сценарию режиссера Хичкока соперник должен был создать иллюзию упорного сопротивления. И сдаться, помучившись, как уже было в полуфинале со шведами. Но после второго гола Семина произошел сбой в программе, и канадский компьютер окончательно завис. То, что хозяева оказались запрограммированы на поражение, стало ясно значительно раньше победной шайбы Ковальчука. По крайней мере, сидя в пресс-ложе с Александром Еременко и Дмитрием Воробьевым, мы лишь гадали, насколько хватит канадцев в овертайме.
И все-таки при всей важности воскресного матча, куда интереснее его последствия для мирового и российского хоккея. И уже сейчас можно уверенно сказать, что отныне нас будут бояться, а значит, уважать.
Квебек