— Юля, продолжаете тренироваться?
— Да, бегаю. Вдруг придется выходить на старт уже летом. Сейчас я, впрочем, как и остальные девочки, нахожусь в подвешенном состоянии. Хотя российская федерация уже вынесла свое решение, его должны утвердить на заседании IAAF. Насколько знаю, вердикт нам вынесут 22 ноября. Мы все переживаем, что решат в IAAF. Ходили слухи, что нас могут дисквалифицировать и на четыре года.
— Собираетесь отстаивать свое честное имя?
— Да, как раз недавно обратились за помощью к одному известному английскому адвокату — Майклу Белоффу. Внесли предоплату, отправили ему все документы, которые удалось собрать, пока шло расследование. Договорились, что он посмотрит все материалы, оценит наши шансы на дальнейшую борьбу в суде. Но пока ответа от него нет.
— До решения Всероссийской федерации легкой атлетики вы сотрудничали с одной из московских адвокатских фирм. Почему решили сменить защитника?
— Если, как планируем, подадим иск в Спортивный арбитражный суд в Лозанне, лучше, чтобы нас защищал адвокат из Европы. В России просто нет сильных специалистов, имеющих опыт в ведении подобных дел. Поэтому наши менеджеры и посоветовали обратиться к мистеру Белоффу, считающемуся одним из лучших спортивных адвокатов. Он вел дела английской бегуньи Кристины Охуругу, выигравшей на Олимпийских играх в Пекине дистанцию 400 метров.
— Не обидно, что в ВФЛА практически предоставили вам самим разбираться с возникшими проблемами?
— Конечно обидно. Я считаю, что в нашей федерации могли бы проявить большее упорство. Но там предпочли не конфликтовать с IAAF. Сейчас мы тоже оказались наедине со своими проблемами. Нам никто не помогает ни в поиске адвоката, ни в оплате его услуг. Такой специалист, как Белофф, стоит дорого — наверняка более чем 100 тысяч долларов.
— Думаете, что у вас есть шанс доказать свою невиновность?
— Нам всем выдают на руки документы о прохождении допинг-проб. За год у меня подобных бумажек набирается целая пачка. Там везде стоят росписи, что ни у меня, ни у допинг-офицеров нет претензий по прохождению процедуры допинг-проб. Но никто не знает, что происходит с нашими заборами за пределами комнаты, где мы их сдавали. А получается, все проблемы хотят повесить на нас. Я считаю такую позицию полным бредом. Не понимаю, почему нас поставили в известность только накануне Олимпийских игр. Почему, если допинг-пробы, взятые еще в 2007 году, вызывали подозрения, Лене Соболевой ратифицировали все рекорды, установленные позже?
— В случае признания IAAF вашей вины вам придется не только вернуть медали, но и призовые?
— Я возвращать призовые не собираюсь. Если меня обяжут выплатить деньги, наверное, уйду из спорта. В этом случае мне не придется ничего платить IAAF. Но все-таки сначала попытаюсь снять с себя обвинения. Главное, чтобы денег на борьбу в суде хватило.