Двадцать лет назад он уехал в Израиль, как многие полагали, доигрывать — все-таки к тому времени вратарь московского «Динамо» разменял четвертый десяток. Но на Земле обетованной Александр Уваров феерически отыграл еще девять (!) сезонов, плавно сменив место в воротах столичного «Маккаби» на должность тренера по работе с вратарями в этой же команде, а вскоре и в сборной Израиля.
Корреспондент «Спорта» встретился с Уваровым в Киеве накануне игры киевского «Динамо» с «Маккаби».
В Израиле я просто Шура
— Александр, со своим кумом Андреем Балем уже успели повидаться в столице Украины?
— Еще нет — как раз скоро он должен подойти. Пока успел встретиться только с Алексеем Михайличенко — с ним подружились еще в сборной СССР. И продолжали держать связь. Сейчас дружим семьями, Алексей с семьей часто приезжает на отдых в Израиль.
— «Маккаби» — действительно самый богатый клуб Израиля с бюджетом более двадцати миллионов долларов?
— Да, «Маккаби» — клуб с большими традициями. У него самое большое количество болельщиков в Израиле — как у киевского «Динамо» на Украине или московского «Спартака» в России. Что же касается бюджета, то в отличие от России или Украины, где его размер — тайна за семью печатями, в Израиле это открытая информация, которую можно встретить в СМИ. Но я за этими цифрами не слежу — меня больше волнуют футбольные моменты.
— Тогда расскажите, как обстоит дело с посещаемостью в чемпионате Израиля?
— На домашних играх «Маккаби» обычно собирается 10–12 тысяч болельщиков. Когда какие-то ключевые матчи — аншлаг (арена вмещает 17 тысяч зрителей. — «Спорт»). На встречах других команд фанов обычно поменьше.
— Аркадий Гайдамак до сих пор владеет иерусалимским «Бейтаром»?
— По-моему, де-юре клуб ему еще принадлежит, но он его практически не финансирует. Поэтому сейчас «Бейтар» испытывает колоссальные финансовые проблемы.
— Как к вам обращаются подопечные? Александр, Саша, Шура, коуч?
— Для всех я Шура. Ни Сашей, ни Александром никто в Израиле меня не называет. А в программках матчей пишут имя и фамилию, а в скобках — Шура. Мы ведь в Тель-Авив прилетели вместе с Сашей Полукаровым. И чтобы не путаться, решили, что я буду Шура, а он Саша. Вообще же меня назвали в честь бабушки Александры, я ее звал бабушкой Шурой.
— Сейчас Шура Уваров — бессменный тренер голкиперов «Маккаби» и сборной Израиля, где за время вашей работы уже сменилось пять наставников. Как удалось так долго продержаться?
— Честно говоря, не помню, чтобы когда-то вообще поднимался вопрос о том, что я не соответствую занимаемой должности. Хотя главных тренеров действительно уже сменилось полдесятка. Я начинал работать еще при Шломо Шарфе, ему на смену пришел датчанин Рихард Меллер-Нильсен. Затем четыре года сборную возглавлял Авраам Грант, дальше еще четыре — Дрор Каштан, а в 2010 году национальную команду принял Луис Фернандес.
— Чему можно поучиться у того же француза?
— Терпению. На него все наваливается — такое не каждый выдержит.
— Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. У вас есть мысли самостоятельно поработать не только с вратарями, а со всей командой?
— Никогда об этом не мечтал и даже не задумывался. И поверьте, я не лукавлю. Просто хочу заниматься своим любимым делом. Кстати, я не единственный старожил сборной. Еще дольше меня в национальной команде работает доктор Марк Росновский. Марк родился в Ленинграде и репатриировался в Израиль еще в 1974 году. А уже с 1975 года стал начальником Медицинского отдела Федерации футбола Израиля, параллельно работал доктором в национальной сборной страны. 36 лет быть доктором сборной — это действительно рекорд. Причем, судя по всему, Марк на этом останавливаться не собирается.
— В СССР Росновский тоже работал в спортивной медицине?
— Марк опекал сборные страны по лыжам, настольному теннису и плаванию. Еще в СССР Росновский защитил кандидатскую диссертацию по спортивной медицине. В Израиле его диплом сначала не признали, и Марку пришлось несколько месяцев трудиться уборщиком на рынке. Но затем Росновский устроился по специальности и уже четвертый десяток лет своей работой подтверждает звание ведущего специалиста по спортивной медицине в стране. Несмотря на то что Марк уехал из города на Неве почти 40 лет назад, любит повторять, что, дескать, он человек старой закалки, ленинградской медицинской подготовки. И еще одно его любимое выражение: «Я из Кронштадта!»
Серьезная вещь
— Вы первым из футболистов-легионеров обзавелись гражданством Израиля. Сколько игроков пошло по стопам Уварова?
— Дали еще двоим — Сергею Третьяку, который был капитаном одесского «Черноморца», а затем восемь сезонов отыграл за «Бейтар», и Мурату Магомедову, на протяжении 17 (!) лет выступавшему в составе «Маккаби» Петах-Тиква (из них 12 сезонов Магомедов был капитаном команды. — «Спорт»). Уроженец Махачкалы сыграл 450 матчей в элитном дивизионе Израиля и только в этом году повесил бутсы на гвоздь. Авраам Грант приглашал Магомедова в сборную Израиля, но ФИФА не разрешила ему выступать за израильскую национальную команду, потому что он был заигран на молодежном чемпионате мира 1993 года за сборную России.
— Сейчас Магомедов и Третьяк чем занимаются?
— Магомедов вошел в тренерский штаб своей команды, а Третьяк — директор футбольной школы. Сейчас за «Маккаби» Нетанья выступает украинский 27-летний нападающий Сергей Третьяк, но к Сергею Третьяку-старшему он, по-моему, не имеет отношения — ребята полные тезки и однофамильцы.
— После двадцати лет жизни в Израиле вы думаете на иврите?
— Думаю на русском — потом приходится переводить. Дома же общаемся исключительно на родном «великом и могучем». У меня ведь и еврейских корней нет — ни по моей линии, ни по линии супруги.
— Какие преимущества получили, оформив израильский паспорт?
— Больше психологические: окончательно определились, где будем дальше жить с семьей. Сразу купил квартиру — раньше об этом не задумывался. И плюс с израильским паспортом проще путешествовать — визы во многие страны не нужны.
— Квартиру вы себе купили не в Тель-Авиве, а в Ришон-ле-Ционе. Там они дешевле?
— Дело не в этом. Тель-Авив мне не нравится пробками и густонаселенностью. Там тесно, порой машину некуда приткнуть. В Ришон-ле-Ционе просторно, достаточно мест, где можно погулять. Расстояние от Тель-Авива совсем небольшое — 10–12 километров.
— Вероисповедание за двадцать лет жизни в Израиле поменять не думали?
— Нет, я останусь православным (демонстрирует золотой крест на груди). Здесь нет такого, что раз получил паспорт гражданина Израиля, значит, должен стать иудеем. К слову, в этом плане есть куча нюансов. Например, если женщина с другим вероисповеданием выходит замуж за иудея, то ее дети не считаются евреями, пока она не пройдет обряд посвящения. А это очень серьезная вещь — нужно соблюдать все религиозные обряды. Или же можно поехать на Кипр или в другую страну и там расписаться.
«Клади трубку, давай паспорт»
— Шура, по родине не тоскуете?
— Абсолютно. Раз в год езжу в Орехово-Зуево. Последний раз был в родном городе летом. Муниципалитет Орехова-Зуева пригласил меня на открытие дворца спорта. Заместитель мэра, кстати, задавал точно такой же вопрос. Я ответил, что скучаю только по друзьям, которые здесь остались. Он мне сказал: «Ты не патриот». Мне сложно понять логику таких рассуждений. Я не хочу сказать, что не люблю свою родину, но это ничего не меняет. Так что абсолютно не скучаю. Тем более к чему мне скучать, если я могу спокойно прилетать в Россию несколько раз в год?
— Орехово-Зуево сильно изменилось за те двадцать лет, что вы в Израиле?
— Увы. Да и какое может быть у города развитие, если у муниципалитета многомиллионные долги? Об этом мне сам заммэра говорил — что у них то ли семь, то ли девять миллионов долларов долга. Только я не понял, перед кем.
— Из Орехова-Зуева вы уехали в Москву. Но в «Динамо» много лет были в роли запасного вратаря. В другие команды в 1980-х не звали?
— Приглашали в тбилисское, минское «Динамо», «Арарат». Но из Москвы меня отпускать не желали. Проблема была еще и в том, что мы все в «Динамо» были аттестованы, были офицерами. В Израиль я уехал в чине капитана.
На несколько минут прерываем беседу — к нам подходят Андрей Баль, который сейчас работает в тренерском штабе сборной Украины, и еще один экс игрок киевского «Динамо» Виктор Мороз. Ребята подсаживаются за столик, дружно заказывают фруктовый чай. Снова включаю диктофон.
— Капитана МВД Уварова в Израиль отпустили без всяких проволочек?
— До сих пор не пойму, как мне разрешили уехать. Все решилось буквально за один день. «Маккаби» ведь не выплатил за меня «Динамо» никакой компенсации. Доходило до смешного: у меня паспорта гражданина СССР не было, только удостоверение офицера. Паспорт у меня забрали в 19 лет, и больше я его никогда не видел. Только к сорока годам получил на руки паспорт гражданина России.
— Правда, что когда в первый раз получили предложение от «Маккаби», ответили отказом? На дворе ведь был 1991-й, все наши игроки рвались за границу. Или мечтали о «Барселоне» и «Реале»?
— Просто первое предложение не было конкретным. Подошел человек, дал свою визитку, спросил, не хочу ли я поиграть в Израиле. Потом ко мне домой приехали два агента. Один из них — Саша Левинзон, работал журналистом. Они показали контракт, я его посмотрел, свернул в трубочку и сказал им, дескать, идите отсюда. Понял, что на мне элементарно хотели нагреть руки — очень уж скромными были предлагаемые условия. Дальше еще несколько человек приезжали, каждый раз условия были лучше и лучше. Но я всем отказал — потому что на то время был основным вратарем сборной СССР и мы неплохо стартовали в отборочном цикле к чемпионату Европы в Швеции-1992.
— Решились на переезд только после того, как Авраам Грант с президентом «Маккаби» лично прилетели на переговоры в Москву?
— Это, конечно, повлияло. Но была и обратная сторона медали. «Динамо» играло в Ташкенте с «Пахтакором». Как только вернулись в Москву, звонит Николай Толстых и просит зайти. С ходу спрашивает, подписываю я контракт с «Маккаби» или нет. Авраам Грант с президентом «Маккаби» дали мне время определиться с контрактом до 12 августа. Я в ответ пожимаю плечами: дескать, как могу ехать, если 17 августа у сборной турнир в Испании? Коля мне говорит (помню, что наш разговор состоялся 9 августа): «А тебя вроде бы Бышовец не вызывает». Я оторопел. Как? Ведь отыграл «на ноль» все четыре отборочных матча и вдруг на следующую игру меня не вызывают? И при этом ничего не объясняют?
— В порыве эмоций плюнули на все и подмахнули контракт с «Маккаби»?
— Толстых при мне позвонил в Федерацию футбола СССР и еще раз осведомился, вызывают Уварова на турнир в Испанию или нет. В федерации ответили: «Так он же уехал в Израиль». Я, как только это услышал, сказал Толстых: «Коля, клади трубку, выдавай мне заграничный паспорт — я уезжаю, здесь ни на минуту больше не останусь». 10 августа приземлился на Земле обетованной.
Бешеные деньги
— «Деньги, которые зарабатывали, казались несметным богатством» — так вы говорили о своих первых зарплатах в «Маккаби». Игорь Добровольский признавался, что в то же время, что и вы, получал в Испании 60 тысяч долларов в месяц. А какая у вас была зарплата в 1991 году в «Маккаби»?
— Пять тысяч долларов в месяц. Это по условиям первого контракта, он был подписан сроком на десять месяцев. «Маккаби» специально предложил мне краткосрочное соглашение: хотели понять, смогу ли я заиграть в их чемпионате. Но и у меня лично, и у команды в целом все сложилось хорошо — выиграли первенство за пять туров до его окончания, у меня тоже игра пошла.
— Сразу предложили новый контракт?
— На три года. На улучшенных условиях — 125 тысяч долларов за сезон. Я выждал паузу — сказал, что не подпишу контракт, пока они не перезаключат соглашение с Сашей Полукаровым. Надеюсь, этим ему немного помог. И потом подмахнул новый контракт. А насчет «несметных богатств», то в «Динамо» в 1991 году я получал около 600 рублей в месяц. Приличные деньги. Но на их фоне пять тысяч долларов действительно казались несметным богатством. По-моему, на эти деньги тогда можно было купить квартиру в Москве.
— Жилье в столице России осталось?
— До сих сдаю квартиру в аренду. Жилплощадь в Москве достанется в наследство моим детям — пусть они сами решают, что делать с квартирой.
— Когда уже выступали за «Маккаби», получили пару выгодных предложений из Турции. Почему не решились на смену обстановки?
— Я изначально решил для себя, что из Израиля не уеду, ведь здесь у меня все складывалось прекрасно. Не видел смысла размениваться по мелочам. Нужно было еще учитывать и суровую турецкую реальность — то, что записано на бумаге, не всегда можно получить на руки.
Лобановский спросил: «Почему не двигался?»
— Многие до сих пор удивляются, как на чемпионате мира в Италии-1990 после проигранного матча румынам Лобановский выставил на игру против действующих чемпионов мира аргентинцев во главе с Диего Марадоной вас, а не Рината Дасаева или Виктора Чанова...
— Сам этому удивился. Помню дату — 13 июня — день рождения Рината Дасаева и моей дочки. На разминке разговаривали с Витей Чановым. Он говорит: «Ты будешь играть». Я отвечаю: «Нет, ты». Мы уже предполагали, что после неудачи с румынами Валерий Васильевич поменяет вратаря.
— Лобановский в день игры вызвал вас к себе в номер?
— Да. Отчеканил: «Мы пока думаем над составом, что скажешь, если мы тебя поставим в ворота?» Я ответил: «Валерий Васильевич, если поставите, я, конечно, согласен». Лобановский поднял указательный палец правой руки вверх: «Мы до тебя вызвали двоих, они вчера весь день тренировались, а сегодня — больные». Я развел руками: «Мне бояться нечего, если доверите — сыграю». Тренер нагнетал: «Ну как, это же Неаполь. Город Марадоны, 80 тысяч болельщиков будут против нас». Я вновь махнул рукой, дескать, мне бояться в таком возрасте уже нечего, если доверите место в воротах, восприму это как шанс. А о том, что выхожу в стартовом составе, узнал только на стадионе.
— В первом тайме аргентинцы забили вам гол. Лобановский в перерыве ничего не сказал?
— Подошел ко мне и спросил: «Почему даже не двигался?» А там было без вариантов — ударил точно в «девятину». Дасаев потом подошел, сказал: не переживай, все нормально. Во втором тайме пропустили еще раз, но там был выход один на один. Проиграли 0:2, расстроились. Понимали, что дальше вряд ли пройдем, потому что аргентинцам с румынами достаточно раскатать ничейку. Они ее и раскатали. Но ко мне на следующей тренировке сборной подошел Юрий Морозов и сказал, что претензий ко мне по игре с Аргентиной нет.
— Что за скандал случился в сборной после чемпионата мира?
— Возник вопрос, где деньги за рекламу от титульного спонсора. Руководство федерации «забыло» с нами рассчитаться. Хорошо, что киевляне подняли вопрос — Толик Демьяненко и Володя Бессонов. Если бы не они, я бы за участие в чемпионате мира получил сто долларов. А так дали по тысяче долларов на брата.
— Киевское «Динамо» вы ведь откровенно недолюбливали?
— А что я должен был делать, если они нас почти всегда обыгрывали? Вспоминаю случай, как в конце 1980-х приехал в Киев, играл за дубль. Мне, 28-летнему мужику, киевские дублеры закатили четыре гола. За что же их любить?! (Смеется.)
— Почему партнеры по «Динамо» называли вас Бугром, а Николай Толстых — Скалой?
— Я пришел в «Динамо» в 1981 году и был одним из самых молодых. Тогда парадом командовали Толстых, Долматов, Якубик. Проходит девять лет, почти все ветераны «сошли». На их места пришли Колыванов, Кирьяков, Добровольский, Кобелев. Мы с Виктором Лосевым стали ветеранами. Так появилось прозвище Бугор. А Толстых меня назвал Скала, потому что несколько раз пересекались с ним на тренировках. У нас были жесткие стыки. Вот Толстых и начал говорить, дескать, к Уварову не подходи, это настоящая скала. Так прозвище потихоньку и закрепилось.
— Ваша дочь Олеся служила в израильской армии. Пошла в нее добровольцем или в Израиле это обязаловка и для женщин?
— Женщины не обязаны идти в армию. Но есть такой закон, что это почетная обязанность гражданина Израиля. У нас в то время был только вид на жительство в Израиле. А после службы в армии добровольцы автоматически получают гражданство. Вот дочка и пошла служить. Служба длилась 21 месяц, дочь работала в ВВС. И для ее дальнейшего карьерного роста эта служба оказалась большим подспорьем — сейчас Олеся имеет хорошую работу в израильской авиакомпании.
Киев