(Фото: ФК «Зенит»)
Зажрались! «Зенит» два года без трофеев, а Питер уже стонет: «Да как они могли?! Даже завалящий Кубок не взяли!» Раньше люди были как-то добрее. Выигранный Кубок России — 1999 отмечали всем городом. Уже пятнадцать лет прошло, но разве забудешь голы Александра Панова, Романа Максимюка в финальном матче с «Динамо», Дворцовую площадь, забитую счастливыми болельщиками «Зенита»! Юбилей победы сине-бело-голубых — в понедельник, а накануне редакцию «Спорта День за Днем» посетил Андрей Кондрашов, один из героев той незабываемой весны. Человек, выживший под ножами головорезов на Копакабане, в элистинский «духовке» и даже питерском «Динамо».
Пни людям мяч, только Александровскую колонну не сбей
— Когда в полуфинале Кубка России выиграли у ЦСКА (1:0. — «Спорт День за Днем»), думали уже только о финале, — пустился в воспоминания Кондрашов. — На чемпионат России было собраться тяжело. Мы шли на двенадцатом месте, многое не получалось.
— Ставились какие-то конкретные задачи в чемпионате и Кубке России?
— В чемпионате занять место как можно выше, попасть в еврокубки. А чтобы выиграть Кубок... Мы так спонтанно начали с первого матча в Саратове. Проигрывали 0:2. В перерыве Виталий Мутко (бывший президент «Зенита». — «Спорт День за Днем») повысил голос: «Не дай бог не выиграете!» Сыграли 2:2 и по пенальти прошли дальше.
— В следующем матче с «Жемчужиной» вообще была драка.
— У них были Герман Кутарба и Костя Коваленко — задиристые ребята. Что-то им не понравилось, и началась заваруха.
— Вы вроде в ней не участвовали?
— Я сдерживал. Одного выкинул из кучи. Еще рядом бегал Манук Какосьян, чуть выше этого стола (показывает на край стола. — «Спорт День за Днем»). Потом футболисты «Жемчужины» вообще начали грубить. Но по игре мы выиграли (4:1. — «Спорт День за Днем»). В четвертьфинале с «Ростсельмашем» я получил удаление на эмоциях. Кто-то из соперников (Олег Пестряков. — «Спорт День за Днем») ударил меня исподтишка, я в ответку. А судья, мой любимый Фролов из Раменского, сразу же сказал: «Кондрат, извини! Получи красную карточку». Дали мне три игры дисквалификации (тогда дисквалификация распространялась на матчи чемпионата. — «Спорт День за Днем»). И еще «Зенит» финансово наказал.
— Можно ли сказать, что с выигранного Кубка России началась новая эпоха «Зенита»?
— Из нашего состава только Сашка Бабий брал Кубок Украины. Для остальных самым большим достижением был полуфинал Кубка России — 1997, где проиграли «Динамо». Поэтому была нервозность: до финала, в первом тайме, а что творилось в раздевалке...
— Расскажите.
— Шел разбор полетов между игроками. Сами завелись. Только в самом конце Анатолий Давыдов нам уделил минуту. Какой смысл что-то говорить, если уже пар идет из ушей?
— За счет чего во втором тайме все перевернулось?
— Саня Панов поймал свой миг удачи, а «Динамо», наоборот, расклеилось. У них больше вообще моментов не было. Мы с Костей Лепехиным стояли сзади и никого не подпускали к своим воротам. Говорили своим: забивайте еще.
— Какой момент празднования стал самым трогательным?
— Того, что было после финала в раздевалке, не видел. Мы с Денисом Угаровым были на допинг-контроле. Сидели долго. Рядом с нами динамовцы — Ромащенко помню. Сказал, что Толстых (на тот момент президент «Динамо» Николай Толстых. — «Спорт День за Днем») осетра уже принес победу отметить. «Ну будет нам осетр сейчас», — вздыхает. Они же не сомневались в победе. Там шампанское было приготовлено, все. Но… Кстати, Толстых нас после игры поздравил.
— А «Зенит» в Москву что-то брал, чтобы отметить? Или боялись сглазить?
— Не знаю. Нас в Москву привезли — и сразу в гостиницу газпромовскую. На следующий день играли. Потом автобус за нами приехал. Банкет. А у нас — матч чемпионата в Нижнем Новгороде на носу. Из Москвы прямо туда и поехали. Наверное, сделали ошибку. Проиграли тогда. В конце матча нам забили (0:1. — «Спорт День за Днем»). Жара там, помню, была. Поле горбатое, как обычно. Мы — измотанные физически и морально.
— Зато на следующий день такой прием в Питере! Не ожидали?
— Конечно. Сначала на базе собрались. Сели в автобус. Выезжаем на Невский — е-мое, думаю, революция, что ли, опять началась? «Кондрат, — говорят, — ты большой, давай, выходи из автобуса первый». Меня как прижали к автобусу! Рассадили нас по лимузинам, поехали. Никогда не забудешь! Что-то кричали со всех сторон, эйфория. Приехали на Дворцовую — море народу. Раньше не видел такого. Планировалось, что мы, игроки, выбьем мячи болельщикам. Мне дали мяч, говорят: «Пинай, только, смотри, Александровскую колонну не сбей». Но потом передумали. Незадолго до этого трагедия в Белоруссии, кажется, случилась, на концерте людей подавили, так что на Дворцовой решили не рисковать.
— Премии дали за Кубок?
— Двадцать пять тысяч долларов обещали, их и выплатили. Я машину жене купил, маленький джип в салоне.
Морозов обозвал трусом
— После победы в Кубке расслабились? В чемпионате-1999 заняли только восьмое место.
— Такого, чтобы отмечали каждый день, не было. Все старались, выкладывались, на задницах ездили, как говорится. Это сейчас футболисты порой после матча чистенькими в раздевалку приходят. Что-то не получалось, травмы…
— Может, Давыдову опыта тренерского не хватало, жесткости?
— Не сказал бы. Мы, конечно, держали в голове, что еще недавно играли с ним на поле, но воспринимали Давыдова как тренера.
— Удивлялись, к слову, что 43-летний Давыдов выходил на поле?
— Ему было тогда, как сейчас мне. После того как «Химки» в 2006-м вышли в высшую лигу, он сказал мне: «Вот бы тебе, Кондрат, вместе с ними выйти в премьер-лигу». Нет уж, спасибо! Не хочу быть, как Витя Онопко, чтобы над тобой все издевались. Бегаешь как экскаватор...
— Когда Морозов в конце 1999-го подключился к Давыдову, стало ясно, что тот дорабатывает в «Зените»?
— Мы, игроки, поняли именно так. На сборах много тренировок вел уже Морозов. И, честно говоря, «подзагнал» команду.
— С Морозовым связан и ваш уход из «Зенита».
— В чемпионате-2000 отыграл восемь туров. Потом заболело колено. Подозревали что-то с хрящами. Так вроде ничего, а подниматься по лестнице больно. Мне предложили операцию в Германии — сверлят кости, убирают хрящи, но шансы на успех 50 на 50. Играешь дальше или ты инвалид. Второй вариант — месячный курс физиотерапии. Мы с доктором «Зенита» Гришиным приехали из больницы и объясняем Морозову, как обстоит дело. А он в ответ: «Давай, Андрей, делай операцию! Через месяц ты в строю» — «Нет, Юрий Андреевич, я не согласен. Буду делать физиотерапию. Зачем жертвовать здоровьем?» Кончилось все тем, что Морозов обозвал меня трусом.
— Вот так поворот.
— Я прошел этот курс, колено болеть перестало, начал тренироваться по индивидуальной программе. И тут еще один случай. Говорят: «Надо минут десять сыграть в двусторонке». Отвечаю: «Не готов». Все равно вышел. Идет борьба вверху, меня подталкивают сзади. Приземляюсь — голеностоп хрустит. Надрыв связок. Опять на две недели в лангетку! Тогда все и началось. Месяца за два до конца сезона Морозов сказал, что мой контракт с «Зенитом» продлен не будет, и запретил нам с Ромой Березовским приходить на базу.
— С Морозовым так и не помирились?
— Нет. Хотя раньше были великолепные отношения.
— Почему президент Мутко не вмешался? «Зенит» ведь мог получить за вас какие-то деньги.
— Он и получил 250 тысяч долларов от «Уралана».
Жизнь в бассейне
— Почему, кстати, поехали в «Уралан»?
— Позвонил тренер Сергей Павлов. Тогда особых вариантов не было. Финансовые условия были хорошие. Поехал. Правда, с тренером случались конфликты. Как-то ответил ему в той же форме, в какой он «напихал» мне по ходу матча. Даже в Питер уезжал. Мне звонили, просили вернуться. В целом не самые лучшие воспоминания.
— С Кирсаном Илюмжиновым в шахматы играли?
— Встречался с ним в московском офисе. Грамотный мужик. Много у него планов было, связанных с футболом. Но жизнь в Элисте, сами понимаете… Шестьдесят градусов на солнце. Спал чуть ли не в бассейне. Купили надувной бассейн, залили холодной водой и там парились. Потому что иначе невозможно. Тогда еще кондиционеров не было. И окна фольгой заклеивали, и не открывали ничего — тяжко. Тренировались в восемь вечера. Плюс 38! Встанешь в тенечке — вспотеешь как в бане. Взвешивали до тренировки, взвешивали после — за тренировку по четыре-пять килограммов уходило.
— Играть было еще тяжелее?
— Это да. Единственный плюс — поле там хорошее. Хоть и жесткое, но идеально ровное. Играть приятно было.
— А в плане досуга?
— Ну какой досуг… Только если в степи погулять. Кто-то выезжал на озера, пруды. Я никуда не ездил. Вообще в город редко выбирались. Жили в «шахматном городе» — Сити-Чесс, что-то вроде культурного центра. Когда жены приезжали, выбирались на рынок, потом опять собирались всей командой.
— Как же игроки выдерживали, когда «Уралан» тренировал Павел Яковенко?
— Мне кое-что об этом рассказывали. Люди бегали, падали, вставали. Слышал, что Лобановский, когда увидел тренировку Яковенко, сказал: «Паша, ты убийца. Даже меня превзошел».
— После «Уралана» отвели душу в питерском «Динамо»?
— Ну как отвел... Команду собрали приличную. Могли спокойно выходить в премьер-лигу. Но потом под «Динамо» стали копать. Сняли очки, наверное, помните эту историю (футбольные власти посчитали, что молдаванин Олег Шишкин и белорусы Александр Чайка и Андрей Лаврик незаконно получили российские паспорта, а значит, бело-голубые в ряде матчей превысили лимит на легионеров. — «Спорт День за Днем»). Мы откатились с четвертого места на шестнадцатое. Чуть не вылетели из первого дивизиона. И все равно на следующий год могли решить задачу повышения в классе. Но вмешалась политика. Перекрыли кислород по всем фронтам.
Звезды не так встали
— Что за странная история, когда после стартового матча первенства России 2002 года уволили тренера Сергея Ломакина?
— Он перед игрой вызвал опытных игроков, говорит: «Вы уже поиграли, все умеете, не подведите». Мы говорим: успокойся, мол, Владимирыч, все нормально. Потом — установка. Никто из нас не попадает в состав! Спрашиваем Ломакина: что случилось? Он говорит: «Звезды не так встали». Ну, думаем, ладно. Проиграли «Томи» в первом туре, кажется, 1:3. В девять утра на следующий день — звонок. «Через час надо быть в клубе». Удивился: «Я-то что натворил?» Президент Сергей Амелин спрашивает: «Ну что, будем тренера снимать?» Я говорю: «В эти игры уже наигрался, никаких бумаг подписывать не буду. Кого хотите, того и назначайте». Поставили Дмитрия Галямина.
— А что Ломакин?
— Своеобразный человек. Как-то стоим с Помазуном, разговариваем. Идет Ломакин. Со мной просто поздоровался, с Помазуном обнимается. Я его спрашиваю: «Владимирыч, ты чего с ним целуешься, а со мной нет?» Ломакин отвечает: «Он мне больше нравится».
— Вы очень тепло отзывались об Олеге Долматове, который потом тренировал «Динамо».
— С ним действительно было интересно. Долматов одним из первых начал переводить защиту на игру в линию. Мы — валенки, ничего в этом не понимали. Долматов очень много с нами работал. Мне больше даже нравилась схема с тремя защитниками: фланговые игроки «садились» при обороне назад, а когда мяч перехватывался, шли в атаку.
— Быстро поняли требования Долматова? В чем основная сложность?
— Просто думать надо, понимать игру. Одно дело — бегать по полю как робот, другое — принимать решения в зависимости от ситуации. Думать, как перестраиваться, как страховать друг друга, кого опекать…
— Долматов работал в «Динамо» уже после драмы, произошедшей в его семье (в 2000-м бесследно пропала супруга тренера, тогда работавшего в ЦСКА. — «Спорт День за Днем»). Как он вообще?
— Редко можно было видеть, как он улыбается. Тихий такой. С такими людьми сложно работать. Обычно тренер скажет четко, что не так. А тут… Часто решения, которые принимал Долматов, озвучивал администратор «Динамо». Скажем, приходил к игроку, не подошедшему «Динамо», говорил: «Вот тебе билет на самолет». Сам Долматов ничего не объяснял.
— Как Амелин сообщил, что «Динамо» больше не будет?
— Об этом сказал Казаченок, который тогда тренировал «Динамо». Денег уже не платили. Мы с ребятами просто решили помочь Санычу доиграть несколько матчей. До сих пор клуб должен игрокам.
Наши иностранцы — хохлы
— В дубль «Зенита» вы попали в 1989 году. Почему путь до «основы» занял семь лет?
— Мне было 17 лет. Отыграл все игры за дубль. В 1990 году тоже ездил во все поездки, но сыграл за «основу» всего один матч. Затем пришла повестка в армию. Тренер «Динамо» Владимир Евгеньевич Пронин предложил: «Давай будешь играть за нас». Зарплату дали в два раза больше, чем в дубле «Зенита». Когда в армии отслужил, Лев Бурчалкин позвал в «Локомотив». А потом уехали с ним в «Луч».
— Налетались на всю оставшуюся жизнь?
— Был молодой. На такое не обращал внимания. Летали рейсовым самолетом Ил-62, впереди были специальные широкие места — их отдавали футболистам. Сидишь один на трех креслах. Можно было спокойно поспать. Слава богу, экстренных посадок не было.
— В чем прелесть жизни во Владивостоке?
— Честно говоря, я не понимал, когда все гонялись за этими креветками-медведками. Сначала жил на базе. Потом семья приехала, дали однокомнатную квартиру.
— А машину с правым рулем?
— Была. Еще в конце 1994 года ходили на корабле в Пусан. За покупками. Причем нас оформили как моряков. Потом так же в Японию за машинами. Оттуда привезли один автомобиль на двоих — за 900 долларов. Хотели перепродать, но на него действовало правило: два года без отчуждения. Отдал компаньону половину суммы, а машина так и стояла на базе. Сейчас, наверное, где-то здесь в Питере ездит. Я ее, правда, уже лет десять не видел.
— «Луч» вроде не хотели видеть в высшей лиге?
— В 1995 году после первого круга шли на втором месте. Начальник нашей команды Виталий Коберский узнал в Москве, что «Луч» будут «задвигать». Так и получилось. Приезжаем в любой город — тут же пенальти. Но мы все понимали. А дома только один матч сыграли вничью. Остальные выиграли.
— Что посулил Павел Садырин за возвращение в «Зенит»?
— Ничего особенного. В «Луче» у меня зарплата была в два раза выше, чем в «Зените». Просто вернулся в свой город. В свою команду.
— После сезона-1996 Питер был шокирован отставкой Павла Садырина. Команда чувствовала, что может наступить такая развязка?
— Когда нам сказали, что Садырина больше не будет, игроки подписали письмо в его защиту. Потом никого из них не осталось: Кулика, Бокова, Хомухи — ушли в ЦСКА к Садырину. Если бы он позвал меня, я бы, наверное, тоже уехал. А так позвонил его друг: «Тебя Павел Федорович хочет видеть в ЦСКА». «Пусть сам меня наберет», — говорю. — «Хорошо, передам». Никакого звонка так и не было. Потом пришел Бышовец. У нас еще отпуск — десять дней. Приехали в Петербург, а гендиректор Виктор Сидоров уже собирает загранпаспорта. Спрашиваем: «Зачем?» — «Завтра тренировка. В 12.00 на базе». — «Какая тренировка? У нас же еще десять дней отпуска». Познакомили нас с Бышовцем, начались тренировки. В середине декабря были в Португалии. Вызывает меня там Бышовец: «Андрей, ты мне нужен».
— Экс игроки «Зенита» по-разному отзываются о Бышовце. Как бы вы его охарактеризовали?
— Сильный психолог. Играем, например, с «Черноморцем». Вызывает меня перед матчем: «Не могу тебя поставить. У соперника юркий нападающий. Ты не справишься». Сыграли 0:0. Меня не было, а все остальные матчи я уже играл. На самом деле с «маленькими» не очень приятно. Мы много раз играли с Пановым в «двусторонках». Он сгруппируется, как врежет головой по ребрам! Приходилось отвечать известным приемом — подкат выше колена.
— Бышовец много баек рассказывал?
— Как играл в киевском «Динамо», в сборной СССР... Про себя, любимого.
— Если бы в 1998 году Бышовец не ушел в сборную, «Зенит» дотянул бы до медалей?
— Думаю, да. За счет сплоченного коллектива. Нашими иностранцами в «Зените» были хохлы. Мы даже смеялись: игроков все время с Украины привозят, там что, на вокзале висит объявление?
«Точка на трассе» и рюкзак Семака
— Садырин и Морозов практиковали такие же душевные беседы один на один?
— Нет. Павел Федорович, наоборот, больше воздействовал на команду, любил подколоть. В 1996 году были на сборе в Израиле. Встали на весы, у нас с Игорем Даниловым по девяносто килограммов. Садырин как заржал: «Слоны! Вот два грузчика идут!» Бышовец, напротив, больше любил общаться индивидуально. Мы с ним отдельно договаривались: если я бью штрафные с разбега, с меня штраф пятьдесят долларов. Бышовец говорил: «Тебе не надо разбегаться — бей с шага».
— Как команда восприняла его побег в сборную России?
— Он нам объяснял, что хочет остаться в «Зените», но его чуть ли не президент страны (Борис Ельцин. — «Спорт День за Днем») пригласил тренировать сборную. Я так понял, что Бышовец вообще вел разговоры на три фронта: «Зенит», сборная, еще московское «Динамо».
— Насколько велика заслуга Бышовца в кубковой победе?
— Он сделал коллектив, который не только на поле бился, но и мог собраться после игры. Была у нас «точка на трассе». Никто туда специально не звал, но всегда приходило человек двенадцать-пятнадцать.
— Вызов в сборную России стал для вас неожиданностью?
— Бышовец заранее сказал на базе «Зенита», кто поедет в Бразилию. Я еще в 1996 году, при Борисе Игнатьеве, считался кандидатом в сборную. Потом в 1999-м Олег Романцев вызывал вместе с Пановым в Израиль. Мы тогда вернулись со сборов в Эмиратах. Там плюс 30, в Питере минус 30. Побегали, у меня температура под 40. Естественно, в сборную не поехал. Потом Романцев вызывал еще на матч с белорусами в Минске.
— Аршавин после 1:7 от Португалии сказал: «Мы думали, что умеем играть в футбол, а оказалось, что умеют они». В Бразилии были такие же ощущения?
— Конечно. Во-первых, сезон уже закончился. Поехали на недельный сбор в Новогорск: то бегали по пояс в снегу, то занимались в зале. Настраивались уже на отпуск, а тут какой-то матч сборной. Летели до Франкфурта, потом двенадцать часов до Рио-де-Жанейро, сели, еще три часа добирались до конечной точки. Прилетели — там жара, как в сауне. Нам говорят: «Ребята, можете искупаться в океане». Залезли — там еще теплее!
— А сам матч?
— Приехали на стадион, девяносто тысяч босяков стоят и хлопают, потом еще свет выключили. Поле — тяжелое. Подушка сантиметров 15. Подкидывали мяч метров на двадцать, так он «вставал» на траве. Даже пешком было тяжело ходить. Бышовец поставил в стартовый состав Леху Игонина, а нас с Пановым — в запас. Потом выпустил.
— Мяча-то коснулись?
— Да. Даже помню, что получил желтую карточку на Аморузо. Против меня Элбер играл. Мяч летит к нему, я бегу к мячу, а Элбер уже с мячом бежит в другую сторону. Как так?
— Почему по той игре сделали такие далекоидущие выводы (уволили Бышовца. — «Спорт День за Днем»)?
— Как я понял, Бышовец хотел сделать новую сборную, а «Зенит» — ее базовым клубом. Ходили разговоры о приглашении Кормильцева, Корнаухова, Смертина. Но было и сопротивление. В том числе против Бышовца.
— Из Бразилии сразу улетели?
— Нам сказали: «Вы, ребята, в отпуске. Отдыхайте». Мы с Игониным и Пановым решили отдохнуть. Масса была приключений. В темное время на пляже Копакабаны чуть не зарезали.
— Серьезно?
— Да. Подбежали двое с ножами, сорвали цепочки, браслеты.
— Сильно расстроились?
— С одной стороны, да. Но хорошо еще ножом не пырнули. Саня Панов побежал по пляжу: Help! Help! Ни одного полицейского. Был еще случай в Бразилии. Бышовец решил поиграть в футбол на пляже. Все пошли. Панов ради прикола встал в ворота. У Семака рядом рюкзак лежал. Поиграли, Семак идет к рюкзаку. «Е-мое, бумажника нет!» Рядом — никого. Будто из-под песка кто-то вылез и стащил кошелек. Деньги забрали. Но молодцы, хоть паспорт на ресепшен подкинули. Иначе была бы проблема с выездом.
— Сейчас в Бразилии пройдет чемпионат мира. Как думаете, там что-то изменилось за эти годы?
— Еще хуже, думаю, стало.
Колокольня, что ли, горит?
— Говорят, что в Питере для тренеров мало работы. Это потому, что мало мест? Или потому, что случайных людей берут?
— Думаю — второе. Много случайных людей. Есть, конечно, в нашем футболе такие индивидуумы, как Леонид Слуцкий. Нигде на серьезном уровне не играл — сейчас все выигрывает. Но другие тренеры… Детский футбол, если посмотреть на то, как там работают, — вообще яма, из которой, думаю, никогда не выбраться.
— Вы же могли работать в академии «Зенита»?
— Мог. Но не взяли.
— Что сказали?
— Ничего. Когда рассматривали мою кандидатуру, попросили… как его… резюме. Мне помогли напечатать на компьютере. Принес. «О, — говорят, — ты, оказывается, поиграл!» — «Неужели?» — «Ну ладно, — говорят, — позвоним». До сих пор жду звонка.
— Что именно в детском футболе плохо?
— На мой взгляд, детский тренер должен давать игрокам больше творчества, позволять импровизировать. А в той же академии «Зенита» — жесткая программа. Каждый год одно и то же. С другой стороны, много лишнего. Приходили, помню, молодые ребята из академии в «Динамо». Делают то, что принято в мини-футболе: мяч останавливают подошвой, куда-то убирают, лишние движения. Да, на детском уровне это пройдет. Но, если во взрослом футболе ты так сыграешь, тебе ноги оторвут. Начинаешь переучивать, объяснять какие-то азы. Реплики у них странные. Раньше подсказ был простой: «один», «сзади», «лево», «право». Все! У них какой-то «пожар». Какой пожар? Ты что, на колокольне, что ли, горишь? Это бабуськи в деревне кричат: «Пожар!»
— Хорошо, что еще на русском.
— Слышал, когда Казаченок в академию «Зенита» пришел, на стене висело объявление на английском. Саныч сказал: «Снять, повесить на русском!»
— Но сейчас все дети учат английский.
— Ну а что английский? Для нас и Бышовец в свое время репетиторов нанимал. Кто знает получше — на второй этаж, в кинозал. Кто похуже — в бильярдную. Саня Куртиян разбирался в английском. А другие — так, пробовали что-то учить, потом бросали.
— Бышовец даже библиотеку на базе в Удельной создал, читать игроков заставлял.
— Ну да. Половину библиотеки собрали на мои штрафы. То за желтую карточку, то за красную, то за опоздания… Помню, штрафанули меня на тысячу долларов — говорят: «На библиотеку». Штрафанули в другой раз — говорят: «На спутниковую тарелку». Так и собирали. Делать-то на базе особо нечего. Собирались там за два дня до матча. Кто спит, кто на бильярде играет. Я в машинах ковырялся с механиком.
— Вам сам Бог велел за собственные деньги книжку почитать. Какую выбрали?
— Не помню, честно говоря. В помещении базы мало находился — в основном в гараже.
— Машину Бышовца случайно не чинили?
— Зачем? У него хорошая была машина. Это нам давали «Ладу» девяносто девятую…
Надо было не Гранату дать, а игроку «Зенита»
— Вам пришлось и таксистом побыть, когда в футболе не было работы?
— Да, надо было семью кормить. Была какая-то черная полоса — во всех клубах обманули. У меня знакомый был в одной фирме. Дали новый «мерседес». Поездил месяцок.
— С игроками «Зенита», с которыми выиграли Кубок, поддерживаете отношения?
— Ну вот приезжал сейчас Рома Максимюк. На всех обиделся.
— Почему?
— Он пятнадцать лет никого не видел. Остановился у меня. Хотели собраться все вместе, отметить. Но стали звонить: один не может, другой занят, третий уезжает. Ну мы с Ромкой вдвоем, как обычно, посидели. На следующий день возил его в клуб, там ему, кажется, деньги за билеты возвращали. Потом отвез в аэропорт. Все.
— Чем Максимюк занимается?
— Работает с детьми в клубе «Волынь» в Луцке.
— Рассказывал ужасы про Украину?
— Говорит, там все спокойно, все тихо.
— У вас интересная карьера: и в сборной поиграли, и были лучшим бомбардиром клуба, и Кубок с «Зенитом» выиграли. И все же ощущение, что не реализовались до конца.
— Ну а о чем тут жалеть? Какой смысл прошлое ворошить? Жизнь — как зебра. Сейчас, правда, какие-то черные полосы. Надеюсь, хвост будет белый.
— Что скажете про нынешний «Зенит»?
— Неприятно, конечно, что этот инцидент на стадионе был. Сами виноваты. Надо было не динамовскому игроку дать, а игроку «Зенита». При чем тут Гранат-то? Вспомните, как наши в этом мачте играли. Убрали из команды российских игроков: сначала Денисова, потом Широкова. Думаю, Спаллетти неправильно себя повел. Для иностранцев — все, для наших — ничего. Но подробностей мы не знаем. Чего рассуждать...
— Есть ощущение, что «Зенит» становится чужим?
— Конечно. Я вообще думаю: зачем тогда все эти академии, детский футбол, если можно купить любого игрока за большие деньги и выпустить на поле?