В субботу выдающийся многократный экс-чемпион мира Джеймс Тоуни по кличке Туши Свет проиграл… Господи, кому же он проиграл?.. Ах, да: Чарльзу Эллису, чтоб я знал, кто это такой. Впрочем, похоже, этого почти никто не знает, так как даже на всеведущем сайте boxrec.com нет его фотографии.
Я не буду смотреть этот бой. В жизни и так хватает огорчений. Писать о нем никто меня не заставит, а мне самому это не нужно.
Сам того не зная, Туши Свет много лет был моим «кормильцем». Таких колоритных персонажей даже в боксе не так много, так что для журналиста он был просто находкой, которую я и «разрабатывал» изо всех сил. Описывал его хамские выходки, виртуозные оскорбления всех и вся, эпатажные выходки. Ну, и его победы, конечно. Куда же от этого денешься? И все время желал ему поражения. Особенно после того, как в 2003 году он сначала победил Василия Жирова, у которого отобрал титул IBF в категории до 86,2 кг, а затем в девятом раунде ударом по печени нокаутировал Эвандера Холифилда. Да-да, бывший средневес нокаутировал Холифилда, чего не так давно в двух боях не смог сделать Леннокс Льюис, и которому дважды проиграл Тайсон. Помню, я тогда еще предсказывал победу Тоуни над Холифилдом, и не было случая, чтобы мой сбывшийся прогноз так мало меня обрадовал, как тогда.
Так оно и шло: я зарабатывал на Тоуни и болел против него, так как не сомневался, что он «настоящий плохой парень». Первые сомнения посеял наш экс-чемпион мира Роман Кармазин, который встретился с ним в зале у знаменитого тренера Фредди Роуча. Помню, как Роман сказал о Тоуни: «Да, он входит в зал, оскорбляет всех и вся, но, знаешь, как ни странно, мне кажется, что он очень неплохой мужик, поэтому его и не ненавидят по-настоящему. А лично ко мне он отнесся просто великолепно».
А потом мы встретились. Тоуни приехал «на разогрев» своего матча с Денисом Лебедевым, который состоялся 4 ноября 2011 года, а потом и на сам матч. И все оказалось совсем не так, как я думал. Мы как-то быстро подружились с Джеймсом. Перед одним из предматчевых мероприятий мы стояли в каком-то предбаннике, и Тоуни мне говорил о том, что он никогда ничего не играет, что он такой, какой есть. Я все это слушал, кивал, а потом сказал: «Ты такой, какой есть, ты ничего не играешь. Но дело в том, что показываешь ты далеко не все. Ты показываешь людям Туши Света. Но Туши Свет — это только процентов пять Джеймса Тоуни. А ты эти пять процентов любишь выдавать за всего себя».
Я не успел увидеть, как взлетела его левая рука и мягко и бережно ткнула меня в область печени. Это был тот самый удар, которым он нокаутировал Холифилда, но «недоведенный до ума». Потом его рука так же неуловимо перелетела мне на плечо и похлопала меня. «Хитрый ты парень», — сказал Тоуни. «А что, никому об этом не говорить?» — спросил я. «Почему не говорить? Можно и сказать», — ответил он.
Тоуни вырос в жуткой среде, в плохом негритянском районе, где хорошие парни не выживали. Чтобы выжить, ты должен был либо стать плохим, либо умело сделать вид, что плохой. Было такое ощущение, что молодость его не отпускала, и он без всяких понуканий вдруг ни с того, ни с сего к ней возвращался. Мы ждали начала какого-то очередного мероприятия, я спрашивал его о чем-то, и вдруг Джеймс сказал: «Дрался я тогда, конечно, много, но делал это слишком хорошо. Да и боксом занимался с десяти лет. В общем, несколько раз, чтобы не драться, в меня стреляли. Вот этот шрам от пули и вот этот. Еще в задницу мне как-то попали, но это показывать не буду, ты уж поверь на слово».
Я ответил, что в том мире, наверное, нельзя было показывать свое мягкое подбрюшье. Вообще обнаруживать, что у тебя есть душа, чтобы в нее не плюнули, причем прицельно. Джеймс в ответ хмыкнул и то ли спросил, то ли просто сказал: «Ты это понимаешь». Я ответил, что предпочитаю хороших людей, которые прикидываются плохими, плохим, прикидывающимся хорошими.
Он торговал наркотиками на улицах и нисколько этого не стеснялся, и даже много лет делал вид, что гордился. Я спросил его об этом, и он ответил: «Да, я торговал наркотой по мелочи. Был малолетним идиотом. Казалось, что это очень круто. Тебе нужны деньги. У тебя их нет. Просить неохота. И все равно не дадут, даже если попросишь. И вот ты нашел способ. Ребята хотят дурь? Вот им дурь. Все просто. Когда промышлял этим? На самом деле недолго и, как бы сказать, непостоянно. С четырнадцати лет до восемнадцати, и то с большими перерывами».
Мне показалось, что где-то в глубине души он по-прежнему воспринимает мир как враждебную среду, и десятки лет, проведенные в материальном достатке, ничего тут не изменили. Кстати, достаток стал давать трещину. Как многие бывшие бедняки он не умел удерживать деньги в руках. Они расползались сами собой, как тараканы, и он меньше всех знал, куда они ушли. Как раз на порах боя с Лебедевым Джеймс продал большой дом и купил значительно меньший. Живет ли он сейчас в нем или пришлось покупать еще меньший? Не знаю. Надеюсь, что живет.
А тот бой с Лебедевым он, конечно, проиграл. Джеймсу было тогда уже сорок три, жизнь и ринг сильно его потрепали, и против такого сильного бойца, как Денис, у него шансов не было. Мне даже кажется, что он сам знал это еще до боя. Сейчас уже не могу вспомнить, улетал Джеймс из Москвы на следующий же день или через день. Помню только, что решил проводить его. Приехал в аэропорт. Найти такую приметную фигуру проблем не составило, однако удивило только, что вокруг него никого кроме обеспокоенной жены и членов команды не было, я-то ожидал увидеть толпу. Значит, Тоуни сделал свое дело, Тоуни может уезжать? Лицо у него было совсем избито, а в глазах печаль. И это была не печаль наркоторговца, который мало продал в этот день. Это была печаль человека, от которого медленно, стервозно покачивая бедрами, уходила его жизнь, и он ничего не мог с этим поделать.
Впрочем, не все было так грустно. Например, с женой Джеймсу, по-моему, повезло. И дело не в том, что она красивая женщина. Когда он на минуту отошел, она посмотрела ему вслед, как будто он ребенок, только что научившийся ходить, и она боялась, что он упадет. В общем, дай Бог мне не ошибиться, но ему есть, к кому прилечь на плечо в тяжелый момент, и есть, на кого опереться. Но все же, все же…
Вылет задержали на три часа, и я смалодушничал. Не нашел в себе сил провести это время с проигравшим. Это как сидеть с тяжело больным. Я сослался на придуманные неотложные дела, Джеймс и жена понимающе закивали. Кажется, они мне поверили. Я ведь не мог знать заранее, что вылет задержат, и у меня могли быть дела. Могли быть, но их не было.
Мы обнялись на прощание, и я уехал.
У меня была дома запись боя Тоуни с Лебедевым. Обычно я пересматриваю на экране бои, которые видел вживую. Второе впечатление хорошо дополняет первое. Но на этот раз я не стал этого делать. Понятно, что я не болел против Дениса в том бою, но и против Джеймса я тоже больше болеть не мог.
И вот теперь этот бой с Эллисом. Нелепый, бессмысленный и беспощадный. Нет, я не буду его смотреть. Не хочу видеть унижения большого и хорошего человека, пусть даже он умело делает вид, что плохой. Если вы мне скажете, что я даю слабину, как тогда в аэропорту, я не стану с вами спорить. Но смотреть все равно не буду.