Сейчас Юрана величают по имени-отчеству. Сергей Николаевич. Соответственно статусу. Тренирует же он изрядно. В этом году стукнет десять лет. «Целый этап», – констатирует Сергей Николаевич. Черту подвела работа в азербайджанском «Симурге». Из экзотического города Закаталы Юран вернулся в Москву две недели как. Как тренер – созревший, как муж и отец – долгожданный. Семья и выдохнула: «Наконец-то вместе». Надолго ли…
Человек спорта
— Пожалуй, впервые удалось в семейном кругу встретить Международный женский день, – начинает разговор Сергей Николаевич. – В это время обычно на сборах или на матчах. Поэтому поздравлял только по телефону. Сейчас немного раньше прилетел.
— Сюрприз, считайте.
— Да, на мне был праздничный ужин. Съездил, купил мясо. Люблю его на гриле приготовить. Цветы с утра не без усилий приобрел. Очереди растянулись кошмарные! Но ради любимой и не такое сделаешь. К сожалению, мы и день рождения Люды вместе редко отмечаем. В начале февраля обычно на сборах нахожусь.
— Супруга рукой не махнула?
— Да уж. «Когда уже со мной справишь?» Но она понимает, что работа для меня прежде всего. Мне, конечно, повезло. Люда – легкая на подъем. Не капризничая, собиралась в дорогу. Надо – значит надо.
— Сами еще не собираетесь?
— Сейчас время анализа. Обычно уже через месяц не терпится собрать сумку. Вперед, на сборы! Это уже в крови. Думаю, до конца жизни.
— Об анализе заговорили.
— Этап в работе пройден. Считаю, не самый плохой. Как тренер я, чувствую, созрел. Мне уже по силам решать серьезные задачи. Изначально, да, был готов и в Латвии работать, и в Эстонии. Михаил Гершкович, помню, говорил: «Ты набивай шишки!» Я и набивал.
— Какой черт дернул принять «Химки»?
— Многие советовали не идти. Дескать, команда обречена. «Ты же понимаешь, что скажут – не справился». Никто бы и не обратил внимания, что клуб на последнем месте. «Смотрите, Юран утонул вместе с “Химками”». – «Не дождетесь», – отвечаю.
— Впервые за выживание боролись?
— Да, и даже врагам не пожелал бы пройти через это. Стресс колоссальный! Спал по три-четыре часа в день. Жена умоляла: «Только не сгори». Я же понимал, что поставлено на карту. Это ответственность перед болельщиками, перед руководством. Не могу подвести людей.
— Не стали после «Химок» более подозрительным, менее доверчивым?
— Жена говорит: «Не в первый раз на одни и те же грабли наступаешь». Мне же хочется верить в людскую порядочность. Да, когда в «Химках» «забыли» о моем втором контракте, вступавшем в силу после сохранения места в премьер-лиге, стал осторожнее. Но вера осталась! Не все же, в конце концов, говорят одно, а поступают иначе. По крайней мере я на это надеюсь.
— Не обжигались после?
— Нет, стал разборчивее в бумагах. Но я человек спорта. Поэтому, если мне доверяют команду, всегда хочется быстрее окунуться в повседневные заботы. На первом месте, поверьте, стоит не сумма в контракте. Этот миф я бы хотел развеять.
Человек вменяемый
— Владислав Дриксне, президент «Диттона», вслед вам, уходящему из его команды, произнес: «Нам за амбициями Юрана не угнаться».
— Да, говорят, Юран – дорогой тренер.
— Кто именно?
— У всех есть «друзья».
— Так дорогой ли?
— Я всегда говорю: «Давайте общаться и слышать друг друга». Считаю себя вменяемым человеком. Когда руководитель заводит речь о максимальных задачах, напоминаю о том, что нужно вкладывать в команду. Это реальные вещи. Можно хотеть купить «Мерседес», а иметь деньги только на «Жигули». Я ведь не старик Хоттабыч.
— Азербайджан потрясли обещанием: «После начала сезона покажу свой контракт общественности».
— Показал! Люди не верили, думали, что в контракте прописаны какие-то астрономические суммы. Пожалуйста, говорю, смотрите. Сильно же они удивились. «И вы за эти деньги приехали?» – спрашивают. – «А мы думали…» Для Азербайджана получал, прямо скажем, не самые великие деньги. Даже средние, по местным меркам. Меня больше привлекла задача: создать коллектив, которого до этого не существовало. «Симург» заявился в последний момент. Ни сборов, ни спаррингов. По ходу пьесы выстраивал постановку.
— Ставрополь смеялся, когда вы возглавили местное «Динамо» за две недели до первой игры и объявили, что будете бороться за выход.
— Смеялись. Мы же стали первыми с огромным отрывом от второго места. «Симург» преследовал другую цель – не вылететь. В принципе, мы в опасную зону и не опускались, балансируя в пределах седьмого-девятого мест.
— В Ярославле, как вспоминали, болельщики скандировали ваше имя и писали фаерами фамилию на трибуне.
— Это в Ярославле, а в Закаталы после некоторых матчей на руках носили. Когда уезжал, город в шоке был. До сих пор звонят с благодарностью. Им, конечно же, хотелось, чтобы «Симург» претендовал на большее. Но они прекрасно понимали, что есть команды, бюджет которых превышает наш в пять-семь раз.
— Уверенность в своих силах работа в «Симурге» не поколебала?
— Ничуть. Уважать себя мы заставили. В Закаталы соперники приезжали за два дня до встречи. «Нефтчи», «Карабах», «Ленкорань». Многие отмечали, что обычно эти команды на выезд отправляются в день игры.
— «Симург», по сути, первый клуб, с которым не достигли какого-то очевидного результата.
— Думаю, практика важнее. С этим в нашей стране сложно. Я привык: есть результат – работаешь, нет результата – учись, думай-размышляй. У нас же такой зависимости нет. Это невозможно объяснить! Может, стоит быть гибче… Но у меня характер такой. Не могу на белое сказать черное. Не могу, когда решают за меня. «Вот тебе, Юран, футболисты, иди тренируй». И никого не интересует, соответствуют ли они моей философии.
— Случай из практики?
—Я не позволял такого. Хотел бы здесь добрым словом вспомнить Анатолия Лисицына, губернатора Ярославской области. Анатолий Иванович, когда приглашал в «Шинник», выступил гарантом того, что никто не будет лезть в тренерскую кухню. «Нет вопросов, – говорит. – Но я с тебя спрошу результат». Это меня устраивает. С первого и до последнего тура шли на первом месте.
Человек диалога
— Александр Рожнов – самая занимательная личность, которая над вами когда-нибудь стояла?
— Да уж. Сменился губернатор, появились новые руководители. В том числе и Александр Анатольевич. Через два месяца уже слышу: «Знаем о футболе все – от и до». С этого и началось. «Шинник» до сих пор болтается в первом дивизионе.
— Кто-нибудь еще, как Рожнов, напоминал вам: «Я генеральный директор, а вы, Сергей Николаевич, у меня в подчинении»?
— Нигде больше такого не встречал! Так может сказать лишь человек нефутбольный. Не знаю, может быть, сейчас Рожнов и изменился. Тогда же знал лишь одно слово – «я приказываю». Эти приказы приходилось игнорировать.
— Не убоялись?
— Мне, вы знаете, советовали: «Может, лучше подстроиться». В ответ протягивал свисток с секундомером. Рожнову, в частности. Он страшно тогда засмущался…
— «Когда люди начинают вмешиваться, я устанавливаю железную клетку». Поясните?
— Я человек диалога. Обычно говорю: «Давайте обсуждать». Не сомневаюсь, сядем и правильно решим вопрос, скажем, развития. Когда же начинают диктовать, кого ставить в состав… (После паузы). Как бы помягче сказать. Для меня подобное неприемлемо. И это не моя прихоть! Так происходит во всем цивилизованном мире. Наверное, не дураки в Европе. Наверное, люди более адекватные. Это у себя дома могу решить: хочу детей так воспитывать и этак выстраивать отношения с женой. В тренерском же ремесле я перенимаю лучшее. Мне есть, с кого брать пример. На секундочку, прошел школы Лобановского, Эрикссона, Робсона, Романцева и Осима…
— Но все равно сталкиваетесь с отношением, как к купленной кока-коле?
— Мне хочется добиться результата здесь. Оставить след в нашей премьер-лиге. Самое простое – уехать. Я представляю, какая поднимется волна: «Разобиделся». Да, в какие-то моменты отъезжаю, но о глобальной цели не забываю. Многие ведь советуют: «Нужно заиметь связи наверху, чтобы кто-то позвонил и словечко замолвил».
— Дельный совет.
— Я в футбол играл – сам всего добивался. То же самое в тренерской практике. Не в моем характере просить.
— Много дилетантов в нашем футболе?
— Пятьдесят на пятьдесят.
— Андрей Канчельскис утверждает: «Прорываться сквозь строй дилетантов – это бодрит».
— Я с Андреем соглашусь. Какой-то спортивный интерес действительно пробуждается. Но тут важен результат, без которого невозможна адекватная самооценка. Что ты собой представляешь, когда здесь взялся – ничего, там – еще хуже. Чего тогда ходить и ныть, какой ты красивый, но всеми недооцененный.
— На каком уровне ваша самооценка?
— Я готов возглавить команду премьер-лиги под задачу.
— Точнее бы.
— Еврокубки.
— Созрели, значит?
— Да, на каком-то этапе анализировал и приходил к выводу: «Рановато». Я понимал, что мало угодить на этот уровень. Не справишься – и можешь даже заканчивать. Куда важнее прочно стоять на двух ногах.
— Когда почувствовали, что как тренер стоите на двух ногах?
—Еще до Азербайджана, в Казахстане. В астанинском «Локомотиве» выступали такие мастера, как Тихонов, Титов и Шацких. С ними, я вам скажу, нужно уметь работать. Тогда и зародилось это чувство.
Человек упертый
— Мне часто говорят о тенденции, – продолжает Юран. – Чуть ли не в каждой команде, в которой трудился, возникали финансовые проблемы. Считаю, стечение обстоятельств. Такая черно-серая полоса.
— Серая?
— Да, вроде работа есть, каких-то результатов достигаю. Эта серая полоса затем начинает чернеть. Но я верю, что в дальнейшем наступит белая полоса. Хотя бы – бело-бежевая. Может, это испытание. Не плюну ли и не скажу ли, что устал. Но я не сломаюсь.
— Уверены?
— Надо знать меня. В такие моменты становлюсь упертым. Мне хочется дойти до белой полосы. И я это сделаю.
— Когда?
— Черно-серая полоса, конечно, долго тянется. Ничего, потерпим.
— Когда на сборах в Германии вместе с «Шинником» чуть ли не выселяли из отеля, руки не опускались?
— Я вам больше скажу. На первый сбор некоторые ребята поехали без контракта. Лайзанс, Бояринцев, Горавски. Приходилось брать ответственность на себя. Требований я не снижал. Случись травма, выплачивал бы из своих денег. Сколько бессонных ночей! Не представляете даже.
— Тот же Андрей Канчельскис признавался, что когда пошли перебои с выплатами, добавлял из своих.
— Это многое говорит о человеке. Суть в чем? Мы приходим не за деньгами, а за спортивной частью. Когда подписываю контракт, команда становится моей семьей. Это как ребенок. Младший или старший.
— Это как?
— Премьер-лига – старший ребенок, а первая-вторая лига – младший, когда приходится заниматься практически всем. В Закаталы, например, в отсутствие снегоуборочной машины убирал снег вместе с ребятами. Считаю такое отношение нормальным.
— А как в Германии?
— Приехали на сбор, а нам сообщают, что выселят, если в течение трех дней не будет оплаты. Думал даже заплатить из своих средств. Наверное, другой на моем месте плюнул бы на все. Я же не мог оставить команду.
— Как стресс снимаете?
— До конца – никак. Не выбросишь ведь из головы. Но нужно быть готовым к нему. Если выбрал эту профессию. Она предполагает умение преодолевать сопротивление. Да, это сложно. К сожалению, талантливые люди горят на работе.
— Сгорают.
— Я давно определился и уже не сверну с выбранного пути. Когда начал тренировать спартаковский дубль, меня будто замкнуло. Как в фильме «Изо всех сил» со Сталлоне в главной роли. Помните, когда он побеждал, кепку переворачивал на 180 градусов. Так и я. Мне очень хочется дойти до самого верха.
— Дойдете?
— Уверен в этом. Думаю, правда, нужно чем-то жертвовать, чтобы добиться желаемого. Так выходит, что действую в ущерб семье. Надеюсь, не зря.
Человек счастливый
— Сергей Овчинников говорит о кайфе, который получает от тренерской деятельности.
— Наибольшее наслаждение получаю, когда вновь созданная команда начинает демонстрировать зрелый футбол и добиваться результата. Кайф, сравнимый разве что с первыми шагами ребенка.
— Сравнение интересное.
— Считаю себя счастливым человеком. Застал первые шаги обоих сыновей. Старший пошел, когда я играл в Германии. Там у него не было возможности пойти без папы. Младший имел больше шансов. Жене звонил, работая в Ярославле: «Главное – дождитесь». Однажды приехал на побывку, а Ромка стоит, уцепившись за диван. Я руки ему навстречу распростер, и он пошел. Непередаваемые ощущения. Это я видел!
— Мини-музей на третьем этаже не забросили?
— Приглядываем.
— Самый памятный экземпляр?
— Футболка киевского «Динамо», где началась моя карьера, откуда и уехал в Европу.
— Там же должны храниться и записи. Однажды сказали, что пересматриваете забитые мячи, когда гложет ностальгия.
—Это работало, когда сам выступал. Когда же тренируешь, депрессия противопоказана. Нельзя ей поддаваться.
Особо же часто смотрел видео, когда повесил бутсы на гвоздь. Первые месяца два лишь этим и занимался. Тогда нужно было осознать, что я уже не Юран, который играл в футбол, а безызвестный Иванов, который учится профессии тренера.
— Непростая задача.
— Очень! Кажется, элементарные вроде бы вещи требуешь.
— Срывались?
— Не скрою, бывало. Не то чтобы срывался… Скорее, через крик проходило. Но старался вечером в спокойной обстановке анализировать. Глядишь, на следующий день все на свое место становится.
— «Для меня сейчас дико, когда слышу мат…» Штрафуете?
— Мат не приемлю. Это неуважение к окружающим. Заостряю на этом внимание: «Для матерщинников буду устраивать затяжные экскурсии в библиотеку». На поле, осознаю, происходят всякое. В том числе и жесткие стыки. Но если вижу, что человек наглеет, терпеть не стану.
— Выписываете абонемент в библиотеку?
— Это лечится через копеечку. Сразу почему-то находится словарный запас. Иной раз настолько богатый, что диву даешься. То же самое и с лишним весом. В Европе перед отпуском на весы становились. По возвращении допускается полтора килограмма перебора. Остальное – по тысяче долларов за килограмм. Пожалуйста, можешь хоть десять привезти. Не забудь только с денежкой расстаться.
— Дан Петреску отзывался о себе: «Демократический диктатор».
— Я стараюсь выстраивать отношения на профессионализме. Излагаю ребятам свои требования. Основа – максимальная выкладка. Что в тренировочном процессе, что в матчах. Не допускаю и панибратства. Эти компоненты требую соблюдать от а до я.
Человек с характером
— В Азербайджане намеревались стать для игроков не просто тренером, а добрым товарищем?
— И мне, считаю, это удалось. Даже местные футболисты, когда уезжал из Закаталы, благодарили за науку. До моего прихода в «Симурге» не было ни одного сборника. После совместной работы прецедент случился.
— «Мои двери открыты. Пусть приходят с любыми проблемами». Приходят?
— Во всех командах. В основном – по личным вопросам. Допустим, капитан «Симурга» отпросился со сбора на два дня раньше. На знакомство сестры с женихом. Объяснил, что это старый обычай. «Вопросов нет», – говорю. Иногда и сам проявляю инициативу. Вижу – недорабатывает. Такие моменты лучше прояснять. Прошу зайти.
— Что оказывается?
— С женой поругался, с матерью недомолвка, бабушка заболела. Нормальные человеческие отношения. Я им всем твержу, что мы не роботы. Чем комфортнее диалог вне футбола, тем комфортнее на поле.
— На голубом глазу врали?
— Меня сложно провести. Через многое прошел. Я уже с горы спустился, тогда как ребята лишь поднимаются. «Даже не думайте», – говорю. Лучше уж по-человечески, по душам. Тогда пойму и поддержу.
— Почему можете простить футболисту курение, но не алкоголь?
— Из своего опыта. В той же «Бенфике» игрокам разрешалось курить. Даже при главном тренере и высшем руководстве.
— Алкоголь?
— Смотря в каком количестве. На Западе обходилось парой бокалов. Этим, знаю, в нашей стране не ограничиваются. Когда до меня доходят слухи, запросто могу рассказать, чем это веселье может обернуться.
— На такси часто ездите?
— Случается.
— Своих бывших подопечных за рулем не встречали?
— Лично – нет. Но мне рассказывали, что кто-то да подрабатывает. Это в Ставрополе: ходили в перспективных, а сейчас таксуют. Я этих сорвиголов предупреждал, пытался упредить, когда был в команде. Так поступаю, когда встречаю характер, на мой похожий…
— Часто сталкиваетесь?
— Не сказал бы. Каждый импульсивный человек чем-то напоминает меня. Тут нужно найти подход, чтобы направить эмоции в правильное русло. Вообще много внимания обращаю на бытовые детали. На первом собрании обычно предупреждаю: «Если увижу хоть одну группировочку…»
— Продолжайте.
— Они будут вырезаны, как гнилая доля в яблоке. Это идет на пользу команде. Я очень горжусь тем, что коллектив единомышленников удавалось создать в каждой команде, где бы ни работал.
— С Романцевым вы руки пожали, а с Бышовцем?
— Мы редко видимся. Если же и оказываемся неподалеку, здороваюсь издалека. Скорее, из уважения к возрасту и заслугам. Я помню, как ради сборной пошел на обострение отношений с «Бохумом». Немцы не хотели меня отпускать. Бышовец же так отнесся… Можно сказать, что предал.
— Как-то сравнили футбольную тусовку с публичным домом.
— Это о зависти. Люди готовы чуть ли не из штанов выпрыгнуть, чтобы насолить. Когда «Шинник» пошел в гору, слухи стали распускать. Мол, каждую игру покупаем. Для меня это стало настоящим шоком. Нелепость какая! Поэтому и сказал: «Публичный дом». С иронией.
— Как и о «юрановской эйфории»?
— Везде Юран успевал. Особенно когда в «Бенфике» выступал. Эйфория захлестывала. Меньше стал уделять внимание футболу. Считал, раз и так на виду, можно и слабину дать. В том плане очень выручил Свен-Ёран Эрикссон. Швед наставлял: «Забудь, что сказано вчера, – сегодня об этом никто уже не вспомнит. На каждой тренировке нужно доказывать, чего ты стоишь». Эта наука и позволила чего-то добиться.
— Чего-то?
— Ну да, считаю, реализовался процентов на шестьдесят. Молодой был, позволял себе лишнего. Поэтому и есть стремление реализоваться на все сто процентов в качестве тренера.
Человек суеверный
— Когда в последний раз заглядывали на дискотеку?
— (Задумываясь.) С женой в прошлом году зашли. Не то уже рвение. Даже не в возрасте дело. В кураже. Не тот азарт, что в двадцать лет. Теперь я понимаю, насколько сильно тогда рвало изнутри. Может, и тренерство накладывает отпечаток. Что футболист? Отыграл и забыл. Выиграл ли, проиграл ли. Доля тренера иная: постоянный анализ. Через себя матчи пропускаешь. До утра могу не спать, прокручивая эпизоды в голове.
— Суеверия, которые в пору футболиста приобрели, перетащили в новую жизнь?
— Другими обзавелся.
— Например?
— Свадьбу встречаем по дороге на стадион – к поражению. Похороны – к победе. Проверено. Также обычно разглядываю из окна номера автомобилей.
— Зачем?
— Три цифры должны совпасть. Допустим, три четверки и три восьмерки – к удаче.
— Действует?
— Не скажу, что всякий раз. Но процентов на восемьдесят-восемьдесят пять срабатывает.
— Сергей Шустиков на вопрос о любимом напитке отвечает: «Чай».
— Не скажу, что пью только газированную воду. Могу позволить себе и бокал вина, и пиво с воблой после бани. Но – в отпуске. Когда в работе, алкоголь исключается. Нужно быть в тонусе двадцать четыре часа в сутки.
Я уже не пацан. Как футболист какие-то жизненные этапы прошел. С возрастом, однако, человек мудреет.
— Но по-прежнему самые красивые девушки на Крещатике?
— Не был в Киеве около десяти лет. Как-то не получается выбраться. Не думаю, правда, что в этом отношении что-то изменилось. Крещатик, он не меняется. Разве что я. Молодой был, заглядывался.
— В свое время открещивались: «Я больше не “совок”».
— Это выражение, «совок», сильно не любил. Мы же вышли из Союза. Нас не учили одеваться, не учили манерам. Оказавшись в Европе, не знал, как и чего. Ничего, со временем выучил язык и освоил правила поведения.
— Когда в последний раз испытывали страх?
— Скорее, опасения. Не за себя, за детей. Переживаю, как их судьба сложится… Из страхов… Наркомания. Для меня это страх номер один! Смотришь – чуть ли не с бутылкой школьники идут. Страшно за своих детей становится. Мне же хочется, чтобы они добились каких-то высот.
— Давно уже обмолвились, что, если старший сын станет футболистом, будете на седьмом небе.
— Артем занимается в школе ЦСКА.
— Неожиданно.
— Так уж сложилось. Добираться до Сокольников – два с половиной часа в один конец. Сейчас же сын и вовсе стал поклонником «красно-синих». Мне нравится, что у Артема есть свое мнение. Нравится его самостоятельность. Когда он пришел в армейскую школу, в первый состав не пробивался. Два года назад добился того, что его признали лучшим в своем возрасте. Я был просто счастлив, когда узнал об этом.
— Нападающий, разумеется?
— Нет, центральный защитник.
— Еще один поворот.
— Самое главное, чтобы ему нравилось. Они с младшим иногда затевают разговор: «Ты где будешь заниматься?» – «В “Спартаке”». – «Мясо! Я с тобой не дружу». – «Нет, Артемушка, в ЦСКА». – «Мужик! Пойдем поиграем».