За несколько минут до начала субботнего матча чемпионата России «Зенит» — «Кубань» на поле «Петровского» вышли чемпионы 1984-го и родственники тех, кто покинул этот мир, — Павла Садырина, Алексея Степанова, Валерия Брошина… Постаревшие, поседевшие, но так же любимые болельщиками сине-бело-голубых. Получилось очень трогательно.
Кажется, о той команде сказано и написано столько, что и добавить вроде бы нечего. Пять лет назад, на четвертьвековой юбилей, «Спорт День за Днем» подарил читателям галерею чемпионов-1984. Ищите все интервью на нашем сайте. Уже на тридцатилетие золотой «Зенит» вспомнили Михаил Лохов, ныне единственный здравствующий представитель тренерского штаба, и питерский певец Юрий Охочинский, исполнивший песню о «Зените» как раз осенью 1984-го. Отыскали на гала-матче с ветеранами минского «Динамо» защитника Геннадия Тимофеева, много лет назад отправившегося в поисках лучшей доли в Москву.
И все-таки осталась недосказанность. Слишком много мифов спустя десятилетия окружило ту великолепную команду. Развеять их или, наоборот, подтвердить вместе с корреспондентами нашего издательского дома обстоятельно и взвешенно решился полузащитник чемпионского состава Сергей Веденеев. Пожалуй, впервые мы услышали вразумительный ответ на вопрос, почему же «Зенит»-84 в советском футболе оказался калифом на час.
Главная причина успеха
— Чемпионский 1984-й — это праздник и постоянная эйфория, которые появились в команде вместе с Павлом Садыриным. Для Павла Федоровича работа во главе «Зенита» стала возможностью отойти от прежних шаблонов, оградить футболистов от привычных и надоевших собраний, где взывали к патриотизму и твердили «вы должны». Накачки, которыми тренер сам был сыт по горло еще с игроцких времен, остались в прошлом. Садырин принес демократию, а игроки были готовы этот праздник принять. Главным условием для него было — хорошее настроение. Чувствует, что надо тренировку отменить, — отменяет. На сборе в Камеруне вместо пахоты больше отдыхали и развлекались. Или готовимся к тяжелой тренировке на своей базе, попробовали пошутить: «Павел Федорович, а может, в баскетбольчик поиграем?» Мы-то просто прикалывались, а он вдруг заменил бег с прыжками на баскетбол. Поиграли, продышались, получили мощный заряд позитивной энергии. Садырин лучше других тренеров той эпохи понял: физически подготовить команду может каждый, а вот психологически — почти никто. Везде было так: если команда не играет, объем нагрузок только увеличивался. Но эффект получался очень коротким, а психологическая атмосфера оставалась прежней, и при таком подходе команды вскоре скатывались в еще более глубокую яму. Павел Федорович делал все для того, чтобы футбол не превращался в тягостную работу, а всегда оставался удовольствием. Первые два года его работы с командой — 1983 и 1984 — ощущение постоянной эйфории, когда на каждую тренировку летели как на крыльях.
О решающих матчах
— Когда выиграли на выезде у «Торпедо» (1:0) и «Днепра» (1:0), почувствовали, что золото от нас уже не уплывет. Хотя победы из Москвы и Днепропетровска увозили чудом — играли плохо, в атаке совсем ничего не получалось. С «Днепром» два тайма отбивались, Бирюков такие сейвы делал! А забили мы только со «стандартов» — других вариантов не появлялось. Да и дома, в СКК, с «Шахтером» я сидел на скамейке и смотрел — тоже равная игра. Помог снова угловой: кто-то подправил мяч, а Ларионов уже в пустые забивал.
Как прожила команда дни перед заключительной игрой с «Металлистом»? Нужно было к игре готовиться — о том, что после матча будет, мы не думали. У меня перед матчем с «Металлистом» такой эйфории, которая была в процессе всего чемпионата, не наблюдалось. Выиграли бы Кубок в Москве у «Динамо», тогда была бы радость. Ведь там на вылет матчи — эмоции другие. А в чемпионате сквозь взлеты и падения к концу сезона ты уже весь измотан. Какие-то чувства нахлынули, когда нам на чествовании медали вешали.
О тех, кто получил и не получил золотые медали
(В 1984-м, для того чтобы получить медаль за чемпионство, нужно было отыграть 50 процентов матчей).
— Садырин никак не мог использовать этот пункт в регламенте как рычаг давления. Игроки-то тут при чем? Тренер кого хотел, того и мог выпустить на поле. Там всего человек пятнадцать (четырнадцать, пятнадцатым был Николай Ларионов, сыгравший девять матчей и получивший медаль как игрок сборной. — «Спорт День за Днем») сыграли больше половины матчей. Но я, например, на себе никакого давления не чувствовал. Хорошего игрока на «банке» Павел Федорович не стал бы держать. Да и вообще тогда футболистов было много — больше двадцати. Всех выпускать невозможно, как и подстраивать состав под количество матчей у игроков. Тренеру же надо очки набирать! Ведь почти все матчи осенью 1984-го были напряженные — 1:0, 0:1, 1:0. Ни одного проходного!
О ленинградском духе
— Во время тренировок мы точно не думали о том, что представляем Ленинград, в котором почти все родились. Собрания с участием партийных работников и представителей крупных организаций еще меньше походили на мероприятия по формированию чувства особой принадлежности к городу. Наоборот — общественно-политические лозунги этих людей вызывали у нас иронию и показывали, насколько же мы с ними далеки друг от друга. Когда они начинали говорить о футболе, пусть и простые, банальные вещи, слушать их и то становилось интереснее. А дух… Пожалуй, он проявлялся во время матчей. Когда выходили на поле, оглядывались и видели, что тысячи земляков пришли за нас поболеть.
О зенитовских «сборниках»
— Почему никому из нашей команды не удалось стать твердым игроком сборной СССР? Не было подготовки, которая могла бы довести игрока «Зенита» до такого уровня. Садырину удавалось настраивать команду на игру, поддерживать атмосферу. Но необходимой для прогресса работы не велось. Да и футболисты в сборную не стремились. Желудкова, например, и так все устраивало. По таланту в сборной мог еще играть Клементьев и, возможно, Брошин. Тому же Клементьеву к его сумасшедшей скорости нужно было тактического разнообразия добавить. А Ларионов, кстати, у нас на тренировках пешком ходил после сборной — там, у Лобановского, из него выжимали все соки.
О мифах про здоровье Желудкова
— Его тщательно не обследовали, но здоровье было лошадиное! Кто бы мог подумать, что с такой техникой у него была отличная выносливость?! Когда тесты Купера ввели, Юра всегда впереди бежал. Поэтому ничего удивительного в том, что он мог два тайма отбегать без передышки. Желудков был одарен. Поле видел так, что мог в любой точке найти передачей, отдавал их запросто на 30–40 метров. Владел ударом и на точность, и на силу, и «стенку» обводить умел. Даже в Союзе игроков с таким набором качеств очень мало было! В 1983-м отправились мы в Москву на игру со «Спартаком». Желудков пропускал матч из-за перебора карточек, а я поехал запасным — меня Садырин чуть-чуть «подвинул». Мы с Юрой за дубль сыграли, счет 4:4, он за тайм три мяча забил. И представляете: посмотреть на него пришла целая орава московских тренеров с Бесковым во главе! Вообще Желудков был алмазом, шлифовкой которого никто не занимался. Ему бы тренера, сумевшего бы заставить быть дисциплинированным… Желудков рассказывал, что в 1985 году его в немецкий «Вердер» звали? Не знал этого. Но на следующий год после чемпионства он уже сдал. Как и вся команда.
О заработках
— Заработки зависели от количества пришедших на стадион болельщиков. Но это было, когда Садырин еще играл. Процент был хорошим, почти половина дохода с кассовых сборов шла игрокам. Помню, когда еще в 1975 году я пришел в «Зенит», были собрания, где Садырин, будучи капитаном, выдвигал свои предложения по поводу как раз этого процента от посещаемости. Освещения-то на стадионе имени Кирова еще не было, поэтому матчи начинались рано. Если они приходились на будние дни, то болельщиков команда сильно недобирала. Вот Павел Федорович и говорил о необходимости построить осветительные мачты. Но они лишь к Олимпиаде-80 появились.
В наше время премии были четко фиксированными. 100 рублей за победу от клуба плюс 65 рублей от федерации. За победы над «Спартаком» и киевским «Динамо» или другими командами, которые шли в лидерах, в два раза больше. В день таких матчей приезжал специальный человек из объединения ЛОМО и говорил: «Сегодня двойные премиальные». Тогда был праздник (смеется). Выплачивали их почти сразу. На следующий или через день после матча. С этим в высшей лиге тогда было строго — никто не слышал о задержках.
Игрок сборной получал в то время 300 рублей в месяц, игрок «основы» команды высшей лиги — 250, кто играл редко — 200. Но главные доходы были с международных турниров — матч стоил по 200 рублей. Ну и возможность купить автомобиль прельщала. За счет этого можно было на 10 тысяч подняться на перепродаже. Причем ты ключи даже в руки не брал — деньги сразу приносили. Но за карьеру таких машин можно было штуки две себе позволить. Плюс квартиры бесплатно клуб предоставлял. Но это уже не так просто было.
О жилплощади
— Квартиры полагались только женатым. В команде только я и Валера Брошин были холостыми. Но все-таки получили по однокомнатной. Валерке дали потому, что он с мамой долго жил. А со мной сложнее получилось, уже при главном тренере Станиславе Завидонове (1988–1989 годы). Пришлось писать в комитет, что я уже десять лет выступаю за «Зенит» и до сих пор живу с родителями-пьяницами. Вопрос решили, но повезло, что квартирами в комитете занималась однокурсница Завидонова. Вдвойне повезло, что квартиру на Дворцовой площади предложили! Я другие варианты даже смотреть не поехал.
О «железном занавесе», поездках за границу и приглашениях из Европы
— Первые кассеты с матчами у нас появились в конце 1980-х. Для тех, кто хотел улучшить свою игру за счет просмотра матчей других команд, возможностей не было. Морозов просто констатировал: «Ты плохо играешь в отборе. Хочешь выходить на поле — учись обороняться». Хорошо, что мне попалась одна тоненькая книжка по тактике, я по ней и учился — как располагаться, как страховать, как мяч отбирать. Чему должен был научиться в детско-юношеской школе или в дубле, я все взял оттуда, из книжки…
Тогда задача местечковая была, думали не о футболе, а о том, как провезти за границу водку с икрой, найти возможность там это продать и на вырученные жалкие деньги купить что-то для семьи. Впечатления были каждый раз одни и те же — какие раскрепощенные люди там живут, какая красивая архитектура и как там все чисто…
Я не был готов играть в Европе. Причина одна — язык. Каждый раз, когда ездил туда, начинал чувствовать себя идиотом. Представлял, что стану частью команды, буду сидеть в раздевалке и молчать. Зачем это нужно? В 1989-м мне предлагали в Финляндию поехать, но камнем преткновения был языковой барьер.
Почему «Зенит» не смог развить успех
— При том что Садырин создал атмосферу, позволившую команде раскрыть потенциал, революционных или хотя бы просто новых идей у него не было. Какие-то новинки были заложены еще Юрием Морозовым, а дальнейшего футбольного развития «Зенит» не получал. Не знаю, контактировал ли Павел Федорович с научной группой, но даже наш золотой сезон остался без анализа. Сколько и как мы тренировались, что получалось лучше, а что в занятиях не приживалось и почему, какова динамика развития каждого футболиста — никто этими вопросами не занимался. По сути, мы играли в любительский футбол, так как даже подробного изучения соперников у нас не практиковалось. Конечно, как будет против нас действовать «Спартак» или киевское «Динамо», знали, но если встречались, например, с «Кубанью», то не представляли, что ждать от нее. Или другой пример. Играем с тем же Киевом, там нас по прошлым встречам хорошо изучили. Выходим на поле, по привычке отдаем в центр на Желудкова, а ему мяч не дают принимать, заставляют отходить на свою половину. Юра призывает нас брать игру на себя, кто-то пытается протащить мяч, но тут же теряет — ничего же не отработано! В итоге — нападающие остаются без мяча и никакой созидательной игры не получается. Поэтому спад результатов после чемпионского сезона был вполне закономерным. Эмоциональный всплеск прошел — шутки и анекдоты Садырина прежнего эффекта не приносили, требовались новые идеи. Но условий для изменения командной игры и прогресса футболистов не создавалось.
О кадровых ошибках Садырина
— При Юрии Морозове «Зенит» чемпионом не стал, но Юрий Андреевич, будучи соратником Валерия Лобановского, глубоко усвоил, что комплектование — важнейшее условие успешной команды. И делал максимум для приглашения в Ленинград хороших футболистов, а также старался их здесь удержать. Для желающих покинуть «Зенит» создавались все возможные препоны, включая дисквалификации.
Садырин же кадровыми возможностями в какой-то степени пренебрег. Хотя состав у «Зенита» 1980-х был сумасшедший! Ларионов и Дмитриев постоянно вызывались в первую сборную, еще трем-четырем потенциал позволял в ней играть, всегда кто-то ездил в олимпийскую. Большинство остальных зенитовцев соответствовали уровню ведущих команд высшей лиги, поэтому приоритетной задачей должно было стать сохранение состава.
Но вместо этого постчемпионский сезон у нас начался с отчисления лидера команды Валерия Брошина. Ни за что! Много писали о нарушении режима, но кто это видел?! Валера в «Зените» вообще пил меньше всех — ему чуть-чуть хватало, чтобы «свалиться». Просто его белую голову всегда замечали, если он приходил в какое-то заведение, и потом об этом докладывали тренеру. Возможно, у Брошина в какой-то день заметили последствия выпивки, но это разве повод убирать из команды? Особенно когда речь идет о еще молодом, но уже ведущем игроке, у которого впереди была большая перспектива! Та история единичным случаем не стала. За пару лет Садырин по разным причинам освободил из команды полдюжины футболистов, которые еще могли приносить пользу.