Жена выбрала Дениса среди остальных парней-фанатов, потому что он не разбирался в машинах.
— Меня эта тема не интересовала, — говорит он. — Всегда раздражали беседы про автомобили. Мою жену — тоже. Какой девчонке понравится спор о том, какая коробка передач лучше — механическая или автоматическая? Меня все это тоже раздражало. А ребята вокруг постоянно трещали про эти дурацкие машины. Хотя, конечно, ни у одного пацана до 20 лет никакого личного транспорта не было. У меня по поводу автомобильного сумасшествия есть несколько мыслей. Мне кажется, машина — это самый дорогой способ увеличения, хе-хе, ну, сам понимаешь чего. Способ унизить своего друга или врага. Это как с фанатской одеждой, только на другом уровне. Если ты круто одеваешься, ты как бы хочешь сказать: «Я лучше других». А если у тебя дорогущая машина, ты говоришь так: «Я во много раз круче других». Но есть одна проблема: как только эти якобы крутые видят на дороге гаишников, их первичные органы резко сжимаются и становятся даже меньше, чем были. Вся их смелость куда-то улетучивается, а скорость машины уменьшается. Короче, все это чересчур пафосно. Напускное это. И еще об одном моменте я задумываюсь: Москва, судя по пробкам, самый трезвый город в мире. Неужели они вообще не выпивают? Или просто гоняют по городу бухими?
Люди против роботов
— Однажды наступит такой момент, когда игра изменится, — начинает фантазировать Денис. — Я говорю не только о футболе и хоккее, но вообще обо всем спорте. Изменится сама его суть. Игра существует для зрителей, правильно? Но в последнее время складывается такое ощущение, что все делается только во благо самих спортсменов. Они получают огромную зарплату. И не нужно придумывать сказки, что в роскоши живут только футболисты и хоккеисты. Думаете, член олимпийской сборной по бобслею очень страдает? Сомневаюсь, что у таких людей нет собственного домика где-нибудь под Москвой.
— Разве это плохо?
— Хорошо. Люди отлично живут — это приятно. Но не стоит говорить, что если век спортсменов короток, то они достойны получать по два-три миллиона рублей в месяц. Да такой атлет за полгода заработает столько, сколько школьный учитель за 40 лет честной трудовой деятельности. Разве это не бред? Бред! Но мне кажется, скоро спортсмены перестанут существовать.
— То есть?
— Вместо них будут выступать роботы. Причем успех выступления будет складываться не столько из технических данных, сколько из уровня поддержки болельщиков. Представь, на матч ЦСКА — «Спартак» приходят десять тысяч красно-белых и пять тысяч армейцев. Но армейцы, к примеру, болеют организованнее. Их поддержка в этот вечер круче, чем спартаковская. И только за счет этого их команда, составленная из специально запрограммированных роботов, побеждает. Если результаты матчей напрямую будут зависеть от фан-движения, установится настоящая справедливость.
— В чем же справедливость?
— Почему люди в Волгограде должны страдать из-за того, что у «Ротора» нет больших денег? Но если бы результаты зависели исключительно от болельщиков, тот же «Ротор» обыграл бы половину команд премьер-лиги. Понимаешь, это такой фан-коммунизм — от каждого по способностям, ну и так далее… Кому нужен футбол? Зрителям. Они смотрят, оценивают, платят деньги. Именно они должны влиять на результаты матчей. Именно они вправе решать, кто будет чемпионом. Благодаря фан-коммунизму мыльный пузырь современного футбола лопнет. Не будет раздутых бюджетов, баснословных зарплат. На поле — роботы, на трибунах — люди, готовые болеть и платить за это. Футбол превратится в прибыльный бизнес. Болельщики только обрадуются — если результат матчей их любимой команды будет зависеть исключительно от качества их поддержки, будь уверен, этот уровень очень и очень вырастет. Произойдет естественный отбор — искусственные, чиновничьи команды исчезнут, останутся только те, что любимы народом.
— Это утопия.
— В начале прошлого века человека посчитали бы полнейшим идиотом, если бы он сказал, что в будущем некоторые футболисты будут богаче какого-нибудь Генри Форда. Но ведь спортсмены стали миллионерами. Поэтому не стоит отрицать варианта уничтожения нынешней системы. Все вокруг захватывают роботы. Может, в целом это отрицательное явление, но в спорте оно может превратиться в положительное.
— А если все будет наоборот: спортсмены — люди, болельщики — роботы?
— Вот это уже бред. Зачем людям играть для роботов?
Знаешь, к кому она ушла?
Это наша последняя встреча с Денисом. Может, мы останемся друзьями. Может, нет. Скорее да, чем нет. Ведь для Дениса каждый человек на счету. Друзей у него почти не осталось. А еще от него все-таки ушла жена. Наши встречи растянулись на полгода — за это время их отношения перешли какую-то критическую черту и окончательно расстроились.
— Знаешь, к кому она ушла? — с усмешкой, граничащей с глубинной грустью, спрашивает Денис. И, конечно, отвечает сам: — К моему лучшему другу. Тому, который изначально пытался увести ее у меня на одном из выездов. Тому, который хотел меня убить. И в итоге, получается, убил. Я инвалид и не особо интересен для женщин, трудно остаться красавцем после столкновения с поездом. Короче, все произошло довольно буднично. Не как в сериале. Жена просто сказала, что через несколько дней съезжает с квартиры. Она хорошая девушка. Даже извинилась. Просто она снова влюблена, а страсть ко мне прошла. В общем, меня ждет развод. И я ее отпущу. Воевать не хочу.
— Почему ты все-таки уверен, что тебя хотел убить лучший друг?
— Есть несколько причин. Он переехал в Петербург. Мне кажется, только из-за нее. Он был влюблен в мою жену — это главное. А в тот роковой день, когда я попал под поезд, меня спаивал его засланный казачок. Помнишь, я рассказывал, как мы стояли в парке и сосали пиво? В итоге мы с ним вдвоем прилично нажрались, он все это провоцировал. И рассказывал те же самые анекдоты, что любил мой лучший друг. Тогда я не придал этому значения. Но теперь ведь все понятно. Картина сложилась. Эх, вернуть бы тот день. Ведь он разделил всю жизнь на «до» и «после». Кто придумал зацепинг? Скажи, зачем мы в тот день отправились цепляться за поезда, разве это так весело? Я тоже так думал. Когда ты пьяный, все так смешно. Даже когда попадаешь под поезд, это забавно. Но потом просыпаешься через несколько недель, и ты уже совсем другой человек. И тебе уже не так весело. И ты никому не нужен.
— Что будешь делать дальше?
— Ничего. Жить буду. Разве есть какая-то альтернатива?