В Питере великий скандалист вел себя спокойно.
Очередной теннисный турнир из серии Большого шлема — открытый чемпионат Америки — стартовал в эти дни за океаном. Не знаю, у кого как, но лично у меня US Open ассоциируется не с ярким успехом Марата Сафина, выигравшего этот трофей ровно десять лет назад, и даже не с фантастической победой в Штатах петербурженки Светланы Кузнецовой в 2004 году. А совсем с другим игроком. С кем?
Анфан террибль
Слегка перефразируя культовое стихотворение Маяковского, можно изречь: «когда говорят US Open, то я подразумеваю Джона Макинроя». Да-да, того самого «ужасного ребенка» мирового тенниса, который в разные годы аж семь раз побеждал на турнирах Большого шлема, из них — четыре раза именно в культовом парке «Флашинг Медоуз». Королем Америки этот веселый парень становился трижды подряд (1979, 1980, 1981), а затем и в 1984 году. В многочисленных интервью добрым словом US Open вспоминает и сам Макинрой, ведь именно здесь он добыл свой самый первый титул Большого шлема, да еще умудрился сделать это в первый же год своей профессиональной карьеры. В финале 1979 года Джон сенсационно вырвал победу у своего закадычного друга Витаса Герулайтиса 7–5, 6–3, 6–3. После этого триумфа возмутитель спокойствия сразу же скакнул в рейтинге АТР на третье место, уступив лишь таким монстрам тенниса, как Бьорн Борг и Джимми Коннорс. Кстати, о Коннорсе. Об истории противостояния Джимбо и Джона можно написать отдельную книгу — настолько драматичными и бескомпромиссными были все дуэли американцев. Невероятно, но факт: одно из таких непримиримых сражений довелось наблюдать воочию и питерским ценителям тенниса, в том числе и автору этого материала.
Чего-нибудь согревающего, мистер Макинроу?
В марте 1994 года Макинрой и Коннорс скрестили ракетки не где-нибудь, а на корте «Юбилейного» в рамках турнира Кубок Петра. Конечно, те соревнования были ветеранскими и скорее выставочными, но это нисколько не снижало мастерства приехавших в город на Неве суперчемпионов Борга, Илие Настасе, Джимми Коннорса, Джона Ллойда и, естественно, Джона Макинроя. Чего греха таить, многие болельщики ждали от экстравагантного американца какой-нибудь выходки и в Петербурге. Вот, к примеру, на Уимблдоне 1981 года как нигде проявились в полной мере его неспортивное поведение и неконтролируемые вспышки гнева. В первом круге турнира Джон был оштрафован на 750 долларов за то, что швырнул ракетку в спину своего соперника Тома Гулликсона. На такую же сумму Макинроя наказали за оскорбление арбитра. Принято считать, что именно в тот «исторический» день Джон и произнес знаменитую фразу в адрес служителя фемиды, которую он будет потом неоднократно повторять в бесчисленных спорах с судьями: «Не думаю, что ты делаешь это серьезно» (по-английски — You can not be serious). Неизвестно, запатентовал ли великий теннисист это изречение, но вот автобиографию Макинрой назвал именно так — You can not be serious.
Но на корте «Юбилейного» скандалист вел себя на редкость достойно. Может быть, потому, что пробивающаяся седина напоминала о совсем не юношеском возрасте (на тот момент ему стукнуло 35 лет), а может, и потому что в Питере Джон достаточно легко сокрушил своего вечного оппонента Коннорса — 6–1, 6–3. Как говорится, мастерство не пропьешь! Да, кстати, о выпивке. Забавный эпизод случился с американцем на пресс-конференции. В тот момент, когда четырехкратный чемпион US Open стал наливать себе в стакан минералку, какой-то шутник из зала посоветовал ему лучше отведать водки. Все засмеялись, а Джон вежливо отказался от русского горячительного напитка. Хотя тут же признался, что в заснеженном Петербурге ему действительно было холодновато. Особенно когда он гулял в метель по Невскому проспекту, а потом отправился на экскурсию в Эрмитаж. Пришлось организаторам подарить игроку настоящую шапку-ушанку, которую он тут же напялил на голову. Надо было видеть, как потешно смотрелся Макинрой в нашем традиционном головном уборе. Ну вот, хоть какого-то экстравагантного поступка репортеры все же дождались от «ужасного ребенка». А еще на той же самой встрече с журналистами легендарный спортсмен был искренне озадачен тем, как в стране Пушкина и Достоевского произносят его фамилию: «Почему вы все говорите по-русски Макинрой, когда надо произносить Макинроу?! Повторяю: Макинроу!!! По-моему, уже во всем мире научились правильно говорить мою фамилию. На свой лад ее коверкают только в Японии и в России. Ужас».
Полно вам, мистер Макинрой, или, как вы хотите, Макинроу. Умом ведь Россию не понять. Мы же вот не удивляемся, как это можно согреваться минералкой...