В 1987 году вся Литва сошла с ума от счастья: ее любимый «Жальгирис» впервые стал бронзовым призером чемпионата СССР! А дуэт Нарбековас — Иванаускас наколотил за чемпионат 23 мяча, причем на счету первого оказалось 16 голов! С этим результатом он претендовал на лавры лучшего бомбардира страны, и только в последнем туре Протасов из «Днепра» сделал дубль — и обошел вильнюсца. В утешение Нарбековасу остался приз лучшему футболисту года в Литве — третий по счету к 22 прожитым годам! Позже был и четвертый кряду подобный приз... Но самое главное, что в 1988 году Арминас в составе сборной СССР стал олимпийским чемпионом.
Так получилось, что в ходе питерского Кубка Содружества Арминас отметит свой день рождения. Сегодня ему исполнится 49, но и сейчас у подтянутого Нарбековаса внешний вид футболиста, способного выдержать минимум полтора тайма на самом приличном уровне. И по-прежнему, несмотря на свою литовско-австрийскую жизнь, говорит он на идеальном, без малейшего акцента русском языке.
Из футбола обратной дороги не было
— Арминас, вы привезли в Питер сборную, костяк которой составляют 19–20-летние футболисты. Все они, как принято говорить, подают надежды. Не пора ли в таком возрасте уже не подавать надежды, а оправдывать ожидания? Вспомните, как вы сами в 18, минуя дубль, с ходу ворвались в основной состав «Жальгириса»…
— Именно так и было. Но мне тогда в определенной степени повезло, обстоятельства сложились в мою пользу. Включили в состав «Жальгириса», уезжавшего на спаренный кавказский выезд в Ереван и Кутаиси. Это уже был маленький успех, который, впрочем, никакого выхода на поле 18-летнему парню, едва окончившему школу в спортинтернате Паневежиса, не гарантировал. Попал в запасные — уже хорошо. И тут то ли на 88-й, то ли на 89-й минуте первой из двух игр, с «Араратом», удаляют с поля нашего левого полузащитника Малькявичюса. Дисквалификация. И в следующем матче в Кутаиси я выхожу на поле на его позицию. Вроде бы ничего не испортил и даже в чем-то помог. То есть мне дали шанс и я в него вцепился. Потом некоторое время вновь ждал возможности себя проявить, а в сентябре, уже в домашней игре против кишиневского «Нистру», удалось после выхода на замену забить свой первый гол в высшей лиге. Этот гол — память на всю жизнь. Тот матч мы, кстати, 5:0 выиграли. Потихоньку закрепился в составе, до конца чемпионата удалось и второй гол забить... Конечно, очень помог и тот факт, что вместе со мной в команду влилась и группа моих ровесников — Панкратьев, Тауткус, Бузмаков и Иванаускас, хотя Вальдас был на год младше даже меня.
— «Жальгирис» в том сезоне дебютировал в высшей союзной лиге, но костяк команды при этом составляли уже опытные, сложившиеся мастера. Еще доигрывал 33-летний ветеран Латожа, да и Мацкявичюс, Данисявичюс, Каспаравичюс, Гражулис. Турскис были на 7–9 лет старше вас. Неужели совсем не тушевались при такой разнице в возрасте и игровом опыте?
— Знаете, разница в возрасте не смущала точно. Я с самых малых лет играл в футбол с ребятами гораздо старше меня. В моей родной деревушке Гаргждай, что неподалеку от Клайпеды, проживало совсем немного народу, зато в нашей школе имелась полноценная футбольная секция с постоянным тренером Михаилом Терентьевым. Только он тренировал ребят на два-три года старше меня. Среди них были и мои друзья детства. Так как я постоянно приходил на тренировки вместе с ними, в игру включали и меня. Увлекся так, что в 11 лет твердо решил ехать в Паневежис, в интернат, заниматься футболом уже всерьез. Отец — а его слово решало для меня все — дал добро, но предупредил: «Если уж решился, иди по своей дороге до конца. Обратного пути для тебя не будет». Уехал. Но не прошло и года, как запросился обратно. Тренироваться мне нравилось, но как сильно тосковал по родителям и братьям с сестрами — не передать словами. Я же из многодетной семьи, был шестым и самым младшим. В доме всегда было шумно и весело, полно родных и близких. А тут я один, и триста километров до родной деревни. И опять все решил разговор с папой. Он просто напомнил мне те самые слова про обратную дорогу... То есть если что-то пообещал — умри, но выполни. И я остался в интернате. И в футболе. За что потом тысячу раз благодарил отца.
Две счастливые единицы
— Именно в Паневежисе вас разглядел молодой и талантливый тренер «Жальгириса» Зелькявичюс?
— Литва же небольшая, все видно как на ладони (улыбается). Удачно отыграл на Универсиаде в Каунасе. Мне тогда всего 16 было. Заметили, взяли на карандаш. А через два года Зелькявичюс пригласил в «Жальгирис» и дал тот самый шанс.
— «Жальгирис» образца 1983 года был новичком высшей лиги и постоянно всех удивлял. Не только необычной, самобытной игрой и поразительной для дебютанта уверенностью в своих силах, но даже и мелочами. Отлично помню, например, что в том сезоне ваш центральный защитник Арвидас Янонис всегда выходил на поле под 11-м номером. Это был шок: 11-й номер традиционно принадлежал лучшему бомбардиру — киевлянину Блохину, тбилисцу Шенгелии, москвичам Газзаеву из «Динамо» или спартаковцу Родионову, минчанину Кондратьеву. Зато с оборонительной тройкой на спине в «Жальгирисе» играли поначалу вы, атакующий хавбек!
— У вас хорошая память (смеется). Да, смотрелось это со стороны, наверное, не совсем обычно. Но Янонис к тому моменту обладал уже серьезным авторитетом в команде, давно за нее играл и мог сам выбирать, под каким номером выходить на поле. Мне же, как вы понимаете, просто достался свободный номер. Играть был готов абсолютно под любым, лишь бы играть. Но вскоре, когда ребята постепенно признали меня за своего — шустренький, бежит прилично, обыграть может, пробить, — удалось поменяться с Арвидасом. Одиннадцатый номер взял себе и как-то к нему прикипел. Хотя позднее, в Австрии, играл и под 8-м, и под 19-м, но лучшие свои матчи провел именно с двумя единицами на футболке.
— Выиграв первый круг чемпионата СССР — 1983, клуб-дебютант из Вильнюса произвел в стране настоящий фурор. Почему же в итоге не удалось удержаться хотя бы в призерах?
— Возможно, не хватило опыта. Может, сыграл свою роль и какой-то конфликт главного тренера с группой опытных игроков. Я был совсем молодой, и ребята в детали тех разногласий меня вообще не посвящали, но закончилось все тем, что Зелькявичюса у руля команды сменил Любинскас. И потом был еще один момент. Не хочу никого обижать, тем более что ту высшую лигу судили авторитетные судьи, но... Во втором круге в наши ворота постоянно стали назначать 11-метровые. Видимо, вопрос «Что это еще за ’’Жальгирис’’, откуда он вообще взялся в лидерах?» кому-то не давал покоя. Но и наше итоговое 5-е место в Литве признали отличным результатом.
— Но медального триумфа пришлось ждать еще четыре сезона, хотя все эти годы вы играли ровно и стабильно, неизменно входя в десятку лучших клубов страны. Все футбольные специалисты отмечали особый стиль команды. Как бы его сформулировали вы — один из лидеров «Жальгириса» 1980-х?
— Четкий контроль мяча, поиск слабых мест в обороне соперника, тщательная подготовка так называемого взрывного момента и, наконец, сама эта резкая атака. Чтобы она увенчалась успехом, необходимо было отменное взаимопонимание всех членов команды. А с этим у нас проблем не было, все ребята в команде были свои, доморощенные — одна футбольная база, одна школа.
Сборная СССР в форме… «Жальгириса»
— Деликатный вопрос. В «Жальгирисе» существовало негласное, но жесткое правило — не брать в команду «чужаков» не из Литвы? Или в этом просто не было необходимости?
— Второе. И объяснить это можно очень просто. В 1980-е детские футбольные тренеры в Литве работали просто превосходно. Продуктивность была высочайшая. Едва ли не любая футбольная школа, будь то в Вильнюсе или каком-то маленьком городке, каждый год поставляла в дубль «Жальгириса» одного-двух перспективных юниоров. Конкуренция у ребят была будь здоров! А раз вопрос с бесперебойным пополнением команды был отлажен, зачем идти на риск и приглашать футболистов издалека, с другой игровой школой?
— В 1987 году такое бесперебойное пополнение своими кадрами привело к уникальному, беспрецедентному событию: под флагом студенческой сборной СССР на всемирную Универсиаду в Югославию поехал… «Жальгирис», почти в полном составе!
— Да, трое наших ведущих игроков — Якубаускас, Мацкявичюс и вратарь Юркус — уже закончили к тому времени институт и на Универсиаду ехать не имели права. А все остальные поехали в Загреб.
— Знаю, что на Универсиаде вы позволили себе неслыханную вольность по тем временам: сборная СССР играла на турнире в… зелено-белой полосатой форме «Жальгириса»! И что якобы Зелькявичюсу принесли перед турниром красные майки, а к ним отдельно — игровые номера и эмблемы с советским гербом. И предложили футболистам самим все это пришить! А ваш тренер проигнорировал это предложение и велел команде играть в привычной клубной форме.
— (Смеется.) Насчет пришивания герба и номеров ничего не слышал, но Зелькявичюс действительно распорядился, чтобы мы играли в форме «Жальгириса». Помню всеобщее удивление: что это за форма у «Советов»? И между прочим, первый матч в ней мы проиграли — корейцам, 2:3. После стартового поражения вариантов не оставалось, надо было затем непременно выигрывать, причем над бразильцами требовалась крупная победа.
— Благодаря двум хет-трикам Нарбековаса и Сукристова невероятный счет был зафиксирован — 6:0!
— Как-то не отложился у меня в памяти тот матч. Бразильцы большого впечатления не произвели. Зато очень сильные эмоции доставила наша победа над югославами — у них была очень сильная компания во главе с Просинечки и Стойковичем, которая затем добралась до победы в Кубке чемпионов в составе «Црвены Звезды».
Какой «Спартак», если дома хорошо!
— Выигрыш Универсиады под флагом сборной принес всему «Жальгирису» почетное звание «Мастеров спорта международного класса». Представляю, как было обидно Юркусу, Якубаускасу и Мацкявичюсу, оставшимся простыми мастерами!
— Да, и я понимал состояние ребят лучше других. Потому что сам в 18 лет накануне вылета сборной Литвы на Универсиаду школьников вместо аэропорта попал на операционный стол с аппендицитом. Наши выиграли, и всем парням присвоили «Мастеров спорта». Всем, кроме меня. Видите, как важно в футболе оказаться в нужное время в нужном месте? (Улыбается.)
— А вот опытнейшим Данисявичюсу, Каспаравичюсу и Турскису не повезло: всего за год до бронзового взлета команды вновь возглавивший ее Беньяминас Зелькявичюс отчислил всех троих, заподозрив их в сдаче матча...
— Это было в апреле 1986-го, когда мы проиграли дома кутаисскому «Торпедо» — 1:2. Помню все это точно, потому что Бен поначалу меня тоже обвинил в «соучастии». По ходу матча — а играл я тогда еще в шестишиповых бутсах — ощутил жуткую боль в ноге. Кричу с поля тренеру: «Больше не могу!» В ответ: «Играй!» Каждое движение — боль адская. После матча поехали с врачом команды на рентген, а у меня трещина в стопе! Только это известие подействовало на Зелькявичюса.
— Та травма не помешала вам затем забить свои «дежурные» 10 мячей в чемпионате. А на следующий, «бронзовый» для «Жальгириса» год вы наколотили целых 16!
— Два самых памятных из них забил в Ланчхути. Местная «Гурия» тогда стояла на вылет, а мы рвались к медалям. Понимали: сейчас или уже никогда! Прилетаем в Грузию, приходят накануне: «Нам очень надо выиграть, деньги возьмете или судье их отдать?» Ребята решили на словах согласиться на проигрыш, а играть только на победу. Я два и забил в начале второго тайма. Уже при счете 2:0 один местный гражданин встал за воротами Юркуса и давай набавлять цену: «25... 30... 35... 40...» Но мы так 2:0 и выиграли. Вот только долго после матча уехать не могли — кирпичи по всему стадиону летали!
— Сколько, кстати, платили игрокам в «Жальгирисе»?
— Двести рублей в месяц. Премиальные — до 80 рублей за победу. И мы знали, что по сравнению с другими клубами это смешные деньги. Но ни один из ребят никуда не хотел уходить. Не поехал в Москву и я, хотя звали в «Спартак». Куда уезжать, какой смысл, если мы играем у себя дома и нам всем вместе так хорошо? Я рано женился, в 1986-м уже родился сын. Дали квартиру, потом машину, «Жигули» у меня были сначала, потом «Волга». Медали выиграли, вся Литва ликовала — что еще надо для счастья?!
Пиво и Бышовец
— Через год выяснилось, что именно — олимпийское золото Сеула!
— Боже мой, как я рад, что судьба подарила мне ту команду! Вы знаете, что перед Олимпиадой она не проиграла ни разу в пятидесяти с чем-то матчах подряд? Такого коллектива в моей жизни, наверное, уже не будет. Столько месяцев на сборах, бесконечные тренировки, перелеты, все в одной и той же компании. И никто из игроков не то что по роже друг другу ни разу не дал, я даже словесного конфликта не могу вспомнить! У нас была одна большая общая цель, и мы шли к ней единым строем.
— А вы ведь могли не попасть на Олимпиаду. Обросшая легендами история с чужим бокалом пива, увиденным у вас Бышовцем, — это правда?
— Горькая правда (смеется). В такое дурацкое положение я не попадал больше никогда. Олимпийская сборная тогда проводила турне по Новой Зеландии. Гостиница, шведский стол в ресторане. Я выбрал свободный столик, поставил туда тарелку с салатом и пошел взять что-нибудь попить. Пока ходил, мой столик облюбовал еще кто-то — в нашем зале много иностранцев было, — но поставил туда не салат, а бокал с пивом. Только я вернулся к столику — как по заказу рядом возник Бышовец. Усмехнулся: «Ну что, Норбик, пивко-то вкусное?!» — «Анатолий Федорович, клянусь, это не мое!» — «Да-а-а?» И долго после этого в сборную Бышовец меня не вызывал. Вместо меня и Янониса приглашал из «Жальгириса», Иванаускаса с Баранаускасом. Но буквально на последнем сборе перед Олимпиадой чем-то Анатолия Федоровича они не устроили, и в Сеул все-таки поехали мы с Янонисом. На Играх про тот злосчастный бокал Бышовец молчал до последнего, и только после награждения все-таки спросил: «Норбик, твое пиво было?» — «Клянусь, нет!» — «Тогда извини».
— Вы чудом попали на Олимпиаду. И после шикарного мяча в ворота итальянцев в полуфинале также чудом сыграли в финальном матче с бразильцами...
— Чуть ли не последняя минута шла в полуфинале, я выбивал мяч — и итальянец, проигрывая, со злости умышленно засадил мне по голеностопу. Как я перед игрой с Бразилией бутсу на распухшую стопу пытался натянуть — отдельная история. Огромное спасибо докторам, вкололи мне обезболивающее. Но все равно выдержал только первый тайм. И в перерыве сказал: «Больше от меня толку не будет». На замену вышел Савичев. И забил Юрок, наш «золотой» гол забил!
— Савичев забил на 105-й минуте финала, и оставшиеся четверть часа игры превратились во что-то невообразимое…
— Так все и было. Когда Кеташвили в перерыве рухнул на колени и стал кричать: «Мы чемпионы!» — и еще что-то на грузинском, мы, психовавшие на скамейке, ничего не поняли. Хорошо, Лосев быстро объяснил ему, что еще 15 минут играть. Потом удаление Татарчука... Когда недавно встречались в Москве на юбилее победы в Сеуле, ребята шутили: «Хорошо, Татар, что тебя тогда удалили и ты не мешал нам удерживать победу!» А тогда было не до шуток. Страшное, чудовищное нервное напряжение. И финальный свисток. А потом мне запомнились слезы Ромарио. Он плакал на поле и просил кого-либо из наших ребят поменяться футболками. Не согласился ни один! Как можно было отдать футболку сборной СССР, в которой мы выиграли Олимпиаду! Правда, через год Ромарио уже получал по контракту 9 миллионов долларов, а мы продолжали зарабатывать в клубе по 200 рублей, но это уже совсем другая история.
— Почему же все-таки Бышовец перед финалом принял знаменитое фартовое решение перебраться из Олимпийской деревни на борт теплохода «Михаил Шолохов»?
— Интересную версию озвучил на недавней встрече команды Володя Лютый. Он говорит, что оказался в очереди за едой в олимпийской столовой сразу за Бышовцем, а впереди Анатолия Федоровича стоял какой-то темнокожий парень. Который окунул палец в общую кастрюлю с супом и стал его облизывать, пробуя еду!
— Представляю себе в тот момент выражение лица Бышовца!
— Вот-вот. Володя вспоминает, что переезд на теплоход Анатолий Федорович тогда организовал немедленно! И решение было очень удачным: мы были в комфортных условиях, ели свою, родную пищу, а не эту безвкусную преснятину... Покидали теплоход только для тренировок. И праздновать золото тоже единодушно решили на теплоходе.
Джин и Сабонис
— Празднование ваше, рассказывают, ближе к ночи приобрело такие масштабы, что утром футбольную сборную СССР с фонарями собирали по всему теплоходу, чтобы отправить на награждение. Вадима Тищенко якобы так и не нашли, хотя обыскали весь теплоход!
— (Смеется.) Тут я воздержусь от подробностей. Скажу только, что я к утру сумел добраться до своей каюты, и это был мой колоссальный личный успех! Но заснуть уже не успел, пора было ехать на награждение.
— Арминас, четверть века прошло, уже можно поделиться. Скажите как на духу: много выпили в столь светлый, счастливый вечер? И чего именно?
— Ладно... Никогда не испытывал тяги к алкоголю, но действительно, как было не выпить за ту великую победу?! Тем более что вслед за нами Олимпиаду выиграли и наши баскетболисты, мои большие друзья. На празднование я попал в номер к Сабонису. Арвидас взял огромный пустой баул, протянул его массажисту баскетбольной сборной СССР и попросил: «Вот за этой стенкой магазинчик есть. Давай джина и тоника — сколько влезет в сумку». Тот принес полнющий баул, но очень быстро отправился в следующий рейс. Потом — еще и еще... В конце концов я этим рейсам счет потерял. Но вы же понимаете, баскетболисты — особые ребята, им много надо... А в самолете, когда домой летели, такой праздник был, что мне показалось: сели ровно через пять минут после взлета (смеется).
— Правда, что Сабонис просто обалдел, узнав, что футбольное золото сборной СССР оценили почти в три раза дороже баскетбольного?
— Это еще в Сеуле было. Я попал в один лифт с Сабонисом, Куртинайтисом, Хомичюсом и Гомельским. «Маленький, — спрашивает меня Сабас, — сколько вы получите за победу»? — «Шесть с половиной тысяч долларов обещали». — «Сколько?!» — у Сабаса аж голос изменился. Он повернулся к Гомельскому: «Папа, где справедливость?! Вот эти огрызки получат по 6500, а мы, нормальные большие люди, — по 2400?» Тот смотрит на Сабаса снизу вверх: «Да-а, Арвидас, это нечестно...»
Австрия вместо Испании и Греции
— Через полтора года вы могли сыграть еще на одном турнире-мечте, мэтр Лобановский перед чемпионатом мира по футболу пригласил вас с Иванаускасом в первую сборную СССР, но... Литва в 1990 году вышла из Союза.
— Мы бы поехали на чемпионат мира в Италию. Сто процентов поехали бы! С Лобановским нашли общий язык, с ребятами тоже, прижились в команде. Практически все, кто был тогда на заключительном сборе в итальянском Чокко, попали в итоговую заявку. Кроме нас с Вальдасом. Мне и сейчас трудно вспоминать те дни. Отчаяние, опустошение… Вместо чемпионата мира я попал в чемпионат стран Балтии. «Жальгирис» забивал в нем мячей по 20 за игру. И можно было лишь вспоминать, что еще после Сеула меня пригласила испанская «Сарагоса». Но Бен не отпустил: «Молодой, еще успеешь». Вот и успел. Хорошо еще, что тот же Зелькявичюс созвонился с Семиным и мы втроем во второй половине 1990-го отправились в московский «Локомотив». Помогли решить задачу возвращения в высшую лигу, и по предварительной договоренности нас с Иванаускасом затем отпустили в венскую «Аустрию».
— Австрия была единственным вариантом?
— Мог попасть вслед за Литовченко и Протасовым в греческий «Олимпиакос», который принял Олег Блохин. Не отпустили. В московском Спорткомитете дали понять: «Едешь в Вену, либо никуда». Потом уже узнал, что тогдашний посол Австрии в СССР был большим фанатом «Аустрии». Вальдас вскоре в «Гамбург» уехал, а я так в Австрии и остался. Хотя тоже мог в бундеслигу попасть. Даже дважды! Но тут уже фортуна мне изменила. Первый раз звали в бременский «Вердер», сам Рехагель! Он приехал смотреть меня на венское дерби, а я на последней тренировке перед матчем последним пасом во всем занятии надрываю мышцу! «Я уже не могу ждать», — сказал Рехагель и вместо меня взял удачно сыгравшего Херцога из «Рапида». Второй раз приглашали в «Байер», его менеджер Кальмунд приезжал уже с почти готовым контрактом. После того как в США встретились с «Байером» и обыграли его 3:0. Я один мяч забил и отдал две голевые. У «Леверкузена» в обороне вышел такой блондин, Рамелов, потом долго в сборной Германии играл. Ох и отвалтузил же я его! Несколько раз на задницу в штрафной сажал. Тренер «Байера» Степанович после матча сказал: «Любые деньги, мне нужен этот маленький!». Кальмунд к «маленькому» и поехал, но застал меня уже в больнице: мышцу я уже порвал и выбыл на девять месяцев...
— Зато вам повезло в Вене. Три золота австрийского чемпионата, два Кубка страны — мало кто из советских легионеров столько навыигрывал на Западе!
— Самое главное, нам с Иванаускасом тогда повезло с командой. Видимо, я вообще везучий на человеческие коллективы. Местные звезды — а из «Аустрии» 7–8 человек постоянно вызывались в сборную — встретили прекрасно. Особенно Анди Огрис, он как раз из испанского «Эспаньола» вернулся, Манфред Чак, вратарь Франц Вольфарт — с этими ребятами дружу и по сей день, просто классные пацаны! Сколько в Вене ни встречаемся, ребята ни за что не позволяют мне заплатить за ту же чашку кофе: «Ты нам столько помог заработать, а сам играл за бесплатно! Теперь наша очередь». Это нам с Иванаускасом так «по-особому» Милевский первый контракт перевел с немецкого.
— Милевский — это бывший форвард «Даугавы» и «Спартака», уехавший играть в Австрию еще в 1980-е?
— Он самый. Ни слова ни сказал о том, что мы будем получать намного меньше всех в команде, а через два года клуб может продлить контракт автоматически на прежних условиях! Ладно, приятно вспоминать о хорошем. Так вот, ребята в команде сразу сказали нам с Вальдасом: «Не бойтесь говорить на немецком! Ошибайтесь, путайте слова — мы все поправим. Только не молчите, не замыкайтесь в себе. Общайтесь с нами!»
«Арминас, еще сезончик! Нам с тобой надежнее»
— Так вы почти 15 сезонов на австрийских футбольных полях и прообщались...
— Видимо, неплохо получалось, раз меня ни в какую не желали отпускать на покой. «Арминас, давай еще сезончик — с тобой нам как-то надежнее». Сколько раз я слышал эту фразу! Однажды даже не выдержал. В последний свой клуб, некогда знаменитый в Австрии «Винер-Шпорт», пришел «подышать свежим воздухом» — в чемпионат Вены. Так мы за три года три лиги по пути наверх прошли! И вот признали меня — в 38 лет — лучшим игроком и лучшим защитником регионального чемпионата страны. В защите бегаешь гораздо меньше. Партнеры по команде поздравляют, а я кричу им: «Идиоты, вам не поздравлять меня надо, а плакать! Если я в 38 лучший, как же вы все играете?!» А мне отвечают: «Это ты балбес, Арминас, не понимаешь своего счастья!»
— Самый памятный ваш трофей в Австрии?
— Третье золото с «Аустрией». Мы тогда все шансы на чемпионство растеряли, и в предпоследнем туре — выезд к «Зальцбургу». Которому взять одно очко — и он досрочно первый. 17-тысячный стадион битком, ревет в предвкушении. Я два забил, Огрис один добавил — 3:1! И сломался «Зальцбург», мы его в последнем туре догнали и по разнице мячей стали чемпионами!
— Вы сейчас работаете в родной Литве, а семья осталась в Вене?
— Да, в Вене у нас квартира. У детей уже абсолютно местный менталитет. Да и как иначе, если сыну Арминасу было всего 4 года, когда мы в Австрию приехали, а дочка Клаудия вообще там родилась. Сейчас сыну 27, в юности играл в футбол, был приличным «опорником» — видение поля, мягкий пас, удар сумасшедший... Правда, по-настоящему не включался в игру, пока по ногам как следует не получит, — вот тогда заводился. Но один раз услышал от тренера жестокие слова: «Мы думали, второй Арминас Нарбековас из тебя вырастет, а пока — одна фамилия». «Зачем мне, папа, такое выслушивать?» — сказал сын и бросил футбол раз и навсегда. Сейчас работает в аэропорту, его фирма доставляет еду в самолеты. Дочке восемнадцать, круглая отличница, единственная, кто заканчивает гимназию на одни единицы, это там высшая отметка. Между прочим, мои гены — Клаудия тоже прилично играла в футбол. Однажды с компанией гоняла мяч во дворе, разбили стекло. Построили взрослые детей — виновников выяснять. «Твоя как фамилия, девочка?» — «Нарбековас». — «Подожди, а Нарбековас, который играл в ’’Аустрии’’...» — «Мой папа». — «О-о, иди, девочка, домой и забирай с собой остальных, мы тут сами стекла вставим».