Когда видишь Этторе Мессину с трибуны или на экране телевизора, он производит впечатление чрезвычайно серьезного и закрытого человека. Но за пределами площадки итальянец оказался очень радушным и улыбчивым.
Русские игроки в дефиците
— Синьор Мессина, когда вы начали тренировать ЦСКА, Сергей Кущенко говорил, что вы будете делать ставку на русских игроков…
— А где русские игроки? У вас есть? И у меня тоже нет (улыбается). К сожалению, российских баскетболистов такого класса, как Андрей Кириленко и Виктор Хряпа, практически нет. Существующее правило, что на площадке должны находиться два русских игрока, не помогает делу. Они знают, что им гарантировано место в составе, и не стремятся повышать свое мастерство.
— Специалисты говорят, что ваш бывший игрок Алексей Саврасенко в начале своего пути в ЦСКА прибавлял в мастерстве, но после травмы перестал расти. С чем это связано?
— Большое спасибо, что вы напомнили ему об этом. Потому что Алексей уже давно забыл, что раньше год от года прибавлял. Когда я читаю его интервью, всегда это вижу. Знаете, Пэт Райли (известный тренер, руководивший «Лос-Анджелес Лейкерс», «Нью-Йорк Никс» и «Майами Хит». — «Спорт») придумал такое словосочетание: «болезнь имени меня». Вы читали интервью Алексея? Он не говорит «моя команда». Он всегда говорит только «я-я-я-я-я». Баскетбол — командная игра. А такой подход может быть только в индивидуальном виде спорта, например в теннисе. Не знаю, почему он перестал расти как игрок, я же не могу прочитать его мысли. Знаю одно: у специалистов, которых вы имеете в виду, и у меня как у его бывшего тренера одинаковое мнение: Алексей Саврасенко перестал прибавлять в мастерстве.
— А у вас самого не было звездной болезни?
— Честно вам признаюсь: когда приходит успех, или большая победа, или завоеван какой-то титул, всегда поначалу такое ощущение, что это прежде всего моя победа. «Я самый главный человек в этом успехе!» — думаешь ты. А потом немножко поразмыслишь и понимаешь, что ты просто часть команды. Добились успеха мы вместе.
На площадку выходит семья
— С трибуны кажется, что у вас не со всеми игроками хорошие отношения…
— С большинством — хорошие. Не очень хорошие только с теми, кто не любит командную игру. Кому его индивидуальность дороже общего результата. У баскетболиста есть много вариантов игры. И у него свое мнение — какой из них выбрать. А я не могу заставить его делать то, чего он не хочет. Поэтому мы выбираем вместе. Можем даже спорить, но делаем это только во время игры. И, конечно же, взаимопонимания достигаем не всегда. Есть еще одна проблема: некоторые игроки хотят проводить на площадке больше времени, потому что считают, что этого заслуживают.
— У баскетболистов вообще слишком высокая самооценка…
— Не у всех и не всегда.
— Вы как-то сказали, что делите игроков на чемпионов и просто классных баскетболистов. А в чем разница для вас?
— Чемпион — это очень хороший человек и очень хороший баскетболист. А классный игрок — просто классный игрок. В великих командах всегда есть великие игроки, и любой тренер мечтает, чтобы у него была такая команда.
— Считается, что команда — своего рода семья. Как ее построить?
— Ничего специального делать не надо. Мы и так проводим много времени вместе. Лучше пусть игроки уделяют внимание своим близким. Важно, чтобы команда себя чувствовала семьей на площадке. Потому что часто бывает так: в обычной жизни баскетболисты как одна семья, а как начнут играть — каждый за себя. Когда вы смотрите матч, всегда чувствуете — на площадке семья или нет.
После поражений сложно просыпаться
— В одном интервью вы говорили, что у игрока обязательно должен быть страх поражения. А у тренера?
— Вы работаете в КГБ?! Откуда вы все про меня знаете? (Улыбается.) Всегда нужно немного чувствовать этот страх. Потому что если его нет, ты перестаешь уважать соперника. Начинаешь слишком высоко себя оценивать. И у тренера тоже должен быть страх проиграть. Но главное, нужно очень тонко чувствовать и понимать: когда команда слишком боится, а когда слишком уверена в себе. Я, как и любой человек, конечно, всегда переживаю поражения. Но мои вечер и ночь после неудачного матча ничем не отличаются от вечера и ночи после победы. Я прихожу домой, ужинаю с семьей, смотрю видеозапись игры. И вне зависимости от того, выиграли мы или проиграли, хорошо сплю. Но вот проснуться после поражения почему-то сложно…
— А есть что-то, чего вы боитесь за пределами площадки?
— В обычной жизни? Всегда очень боюсь за здоровье своих близких. Это очень сложно контролировать…
— Как вы считаете — тренер всегда прав?
— Невозможно быть всегда и во всем правым. И игроки всегда отлично знают и чувствуют, когда тренер не прав. Если я допустил ошибку, абсолютно спокойно могу признать ее и извиниться перед игроком. Не считаю, что признавать ошибки — признак слабости. Я пришел в тренерскую профессию в семнадцать лет и сделал много ошибок. Был нетерпелив, недопонимал тех, кто меня окружал. Но чем старше я становлюсь, тем лучше понимаю людей. Я очень боюсь тех, кто знает ответы на все вопросы. Они очень опасны. Мне удобнее с теми людьми, у кого есть сомнения. А те, кто действует ни в чем не сомневаясь, просто не видят других. Они как роботы.
— Спортсмены — люди азартные. А тренеры?
— Я вообще не азартный человек. Никогда не играл в казино — чув-ствую себя там неуютно. Не знаю почему… Может быть, потому что там много нетрезвых людей…
— Ирина Кириллова, жена бывшего наставника волейбольной сборной Джованни Капрары, говорила, что итальянские мужчины — самые лучшие семьянины. А с чем это связано?
— Правда? Самые лучшие? Это очень приятно слышать. Но я не смогу ответить вам на этот вопрос. Спросите лучше у нее самой (смеется).