Столица Латвии исторически поставляет московским клубам тренеров. И не простых, а просто-таки золотых. Приносящих результат. Необходимо сразу же оговориться, что предшественники Юлиуса Шуплера приезжали покорять столицу в более плодотворном и располагающем к прогрессу возрасте. Последняя весточка – Олег Знарок, приглянувшийся ХК МВД. Пусть тут и натяжка, ведь Знарок тренировал сборную Латвии, а не клуб – в рижском «Динамо» он играл, но никогда не работал с командой. Советское время дало легендарный рижский дуэт Владимира Юрзинова и Петра Воробьева. Ну, и самая приятная параллель для армейских болельщиков, согревающая сердца надеждой: Виктор Тихонов – Юло Шуплер.
Характерно, что все эти специалисты работали или продолжают (как в случае со Знарком) работать со сборными разных возрастов и возможностей, выигрывали с ними медали. То есть рижский опыт намекает на универсальность знаний и умений. Феномен этого города можно объяснить космополитичностью столицы Латвии, где до сих пор русская речь на улицах не является вызовом суверенитету. Шуплер, к слову, давал интервью именно на нашем с вами родном языке. Пресс-конференции после окончания матчей недавней серии между динамовскими коллективами получались русскоязычными – и наставники, и журналисты спокойно общались без переводчика.
В рижской истории мне видится еще одна важная составляющая, предопределившая успех работавших там специалистов. Город (республика, страна) не имели серьезных экономических и кадровых ресурсов для достижения высокого результата. При этом хоккей был той областью человеческой деятельности, где латыши могли дать прямой отпор большому и не всегда дружелюбному соседу. Не рискуя при этом нарваться на военизированное возмездие.
Выиграть у ЦСКА – «красной машины» – в семидесятые-восьмидесятые реально было только при абсолютной мобилизации внутренних ресурсов. Игроки должны были вытащить из себя все-все-все. И даже больше! Причем противостояние лишалось важной мотивационной подпитки: в Риге играли в основном русские – следовательно, патриотические лозунги не могли их вдохновить на борьбу. Только спортивные цели и задачи озвучивали тренеры, которые сами по себе ничего против России не имели. А некоторые, ко всему прочему, провели в Москве значительную часть своей игроцкой карьеры.
Лишь творческий подход и интенсивное, а не экстенсивное развитие могли привести к успеху. И обязательно при большом доверии к тем специалистам, на которых сделана ставка. Плюс – новации. И Тихонов, и Юрзинов, и Воробьев – представители авторской школы. Как в искусстве. У них свой стиль – их команды быстро становились узнаваемыми. Как следствие, у каждого из них появились ученики – как хоккеисты, так и молодые коллеги-тренеры. Именно Юрзинов всегда говорил, что тренера нужно оценивать не только по наградам, завоеванным им, но и по количеству игроков, которые под его влиянием повысили свой статус, доросли до уровня национальной сборной.
В Риге обязательно была звезда. В советские годы безусловный номер один – Хельмут Балдерис. Он, кстати, вне родины так и не смог проявить свои лучшие качества – ни в трехлетней командировке в ЦСКА, ни в коротком заокеанском вояже в «Миннесоту Норт Старз». Шуплер тоже оказался знатным мотиватором – при нем выше головы прыгнули Хосса-младший и в нынешнем сезоне Лаурис Дарзиньш. Марцел стал год назад лучшим снайпером регулярки с 35 голами. Дарзиньш проник в Топ-10, забивая в каждом втором матче, и не сбавил оборотов в плей-офф. Это самые заметные, фактурные достижения, про которые легко говорить, даже не будучи экспертом. А есть незаметная глазу кропотливая работа, которую отмечают только те, кто внутри процесса, как говорится, с погружением.
Вот пример. Общеизвестно, что отечественные вратари привыкли играть на линии, и из рамки их калачом не выманишь. Ситуация, конечно, меняется, но все же не радикально. Впрочем, в истории советского хоккея были исключения. Во второй половине восьмидесятых Петр Воробьев в Риге приучал молодого Артура Ирбе к агрессивной манере игры. В частности, считалось, что шайбы, проходящие через площадь ворот, Ирбе должен отбивать в сторону клюшкой. Выходы из ворот поощрялись. Сейчас Ирбе пытается максимально дистанцироваться от всего, что связано с СССР, но большой вопрос, состоялся бы он в НХЛ, если бы не те уроки Воробьева?
От Шуплера вряд ли стоит ждать революций, которые совершил Тихонов, перебравшись в 1977 году в ЦСКА. Виктор Васильевич уже опробовал в Риге передовую модель игры в четыре звена при фантастически быстрых, интенсивных сменах. Он активнейшим образом использовал видео для разбора игр. Словом, Тихонов получил не просто повышение, а плацдарм для того, чтобы стать одним из самых гениальных наставников в истории мирового хоккея. У словака миссия скромнее.
Для начала Шуплер просто должен стабилизировать игру. Чтобы ЦСКА стал хотя бы середняком КХЛ. Умение раскрывать хоккеистов опять же весьма пригодится – армейцы по финансовым причинам вряд ли смогут усиливаться кадрами со стороны, а значит, нужно давать шанс молодым, проявившим себя в борьбе за Кубок Харламова. Шуплер внимательнейшим образом следит за играми эмхаэловской «Красной армии» и делает выводы. И ему необходимо помнить, что он не только очередной тренер из Риги, который приезжает в Москву в роли спасителя. Он первый нерусский тренер в истории хоккейного ЦСКА, хоть и русскоговорящий. Ситуация и список предшественников обязывают! Ну и последнее место работы, конечно, тоже.