В детстве я часто болел зимой. Мама укладывала меня в постель, заставляла пить таблетки — и как только температура отступала, воцарялась блаженная атмосфера «ничегонеделания». Пару дней дома, проведенные за чтением Жюля Верна или Майн Рида, — что могло быть лучше в те благословенные годы, когда мы не знали ни компьютеров, ни DVD-проигрывателей, не имели широкого выбора телевизионных программ.
Я открывал книжку и погружался в события, и сейчас не потерявшие для меня романтического ореола. Южная Америка или Африка, пампасы или саванны, индейцы или негры, отважные путешественники — сколько же было в те советские годы таких мальчишек, как я?
Почему-то я вспоминал именно те дни, пересекая на аэробусе расстояние из Дубая до Йоханнесбурга. Африка была еще далеко, и даже в комфортном самолете можно было устать от замкнутости в ограниченном пространстве. Спасал телеэкран, вмонтированный в спинку впереди стоящего кресла, книги, да журналы — толстая пачка, где к взятым из Москвы прибавились те, что были разбросаны по стойкам аэропорта в Дубае и те, что имелись на борту самолета. Я погружался в чтение, проверял память, воспроизводя с закрытыми глазами стартовые составы и расстановки сборных, и думал, думал, думал о том, что ждет всех участников Кубка мира в ЮАР.
Первым впечатлением было разочарование. Уверен, любому моему соотечественнику Африка кажется местом, где есть сказка, удивительный местный колорит, пейзажи и «горы вот тако-о-ой вышины». Но я вышел из аэропорта, сел во встречавшую меня машину и бесполезно крутил головой по сторонам, все еще рассчитывая заметить потрясающие виды, диких животных или какую-нибудь другую экзотику.
Увы. Унылый город, cуета в отеле и полная покорность судьбе в медиацентре. Жизнь за забором для белого человека в ЮАР — и данность, и необходимость. Там, за стенами, увенчанными колючей проволокой, по которой пропущен ток высокого напряжения, — спокойствие и размеренность. С другой стороны — любые из существующих неприятностей.
Но днем, когда, наконец, в Южной Африке всходит солнце и становится если не тепло, то терпимо, эти страхи и опасения кажутся излишними. Местное население бестолково и приветливо. Каждый норовит спросить, как твои дела, и каждый, слыша конкретный вопрос, который надо срочно решить, впадает в ступор. Порой возникает ощущение, что здесь действительно все подчиняется каким-то своим, неведомым для европейца законам. Я спустился к стойке портье, чтобы заплатить за интернет, выбрал нужный тариф и несколько минут наблюдал, не веря своим глазам, как пышная темнокожая барышня в футболке «Бафана-Бафана» вычитала на калькуляторе из сотни шестьдесят, и у нее получалось двадцать. Природа такого чуда была совершенно непонятна, я включал калькулятор на телефоне, вычитал из тех же ста шестьдесят и получал обычные сорок. Она мне не верила, перепроверяла — и снова получала двадцать. Наверное, прежде чем попасть в отель, работала в бухгалтерии или налоговых органах. Я смирился с математическим казусом, решив, что африканская математика так же чудна, как и чемпионат мира на Черном континенте. Смирился — и приготовился к новым чудесам, которые не заставили себя ждать.
Международный телецентр в Йоханнесбурге расположен в километре от «Soccer City» — потрясающей современной арены, дальнейшая судьба которой представляется мне не очень радужной. Исторический центр города, не так давно населенный белыми, превратился в район, куда не обитающему в нем человеку лучше не заходить. У моих коллег по телеканалу, получивших нечаянный опыт знакомства с этой частью Джобурга, такое мнение сложилось мгновенно, стоило им в первый же вечер довериться навигатору, а не карте. Бортовой компьютер, видимо, решил вывести их к отелю самой короткой дорогой — по прямой, и через десять минут они оказались на белом арендованном «Мерседесе» на замусоренной улочке с единственным фонарем, где горели костры в старых металлических бочках и поперек дороги стояла развалина, загораживающая проезд. Они рванули на красный свет светофора, протиснувшись в узкую щель, и, побив все мыслимые рекорды скорости, через четверть часа были уже в отеле. Один из наших гидов, услышав на следующий день эмоциональный рассказ о случившемся, грустно вспомнил, как еще не очень давно в этом квартале существовал обычай: жители выходили из домов в шесть утра и мыли с шампунем мостовую и тротуар, радуя и себя, и гостей города.
Представляю, что будет через несколько лет с этими стадионами, которые даже на матчах плей-офф не заполняются под завязку.
Помню свой шок, когда я увидел на Кубке мира проплешины на трибунах, которые во втором тайме пытались замаскировать спешно пригнанным незнамо откуда разномастным народом в спортивных костюмах и с дудками-вувузелами. Помню и то удивление, уже более выдержанное эмоционально, когда мы уезжали со стадиона после игры Германии с Ганой — и не могли увидеть ни одного немецкого болельщика. Это было непонятно, необъяснимо и нелепо. Но это действительно было.
Ночь в Южной Африке падает на землю стремительно. Вы входите в телецентр в три часа, смотрите первую игру дня и, когда выходите перекусить в шесть часов вечера, на улице уже стоит кромешная тьма. Кошмарные звуки вувузел и луна, вступившая в полную фазу, создают устойчивое ощущение фильма ужасов, где с приходом ночи мирное население превращается в зомби. Подобные страхи отчасти оживляют действительность — и журналистских стонов «некуда пойти» сразу становится меньше.
Здесь действительно некуда потратить свободное время, которого постепенно становится все больше. Турнир набрал приличную скорость, уже идет игра на выбывание, скоро придут первые выходные — но журналисты по-прежнему с утра до вечера проводят время в пресс-центре. В этом есть и немалые плюсы: редко увидишь такую ежедневную погруженность в работу, а здесь подобное происходит абсолютно со всеми. Даже топ-величины из мира футбола охотно соглашаются на просьбу об интервью. Кевин Киган выходит в коридор из офиса британской телекомпании ITV и болтает без удержу даже после того, как у тебя заканчиваются вопросы. Заметно сдавший Луис Арагонес пробует говорить с тобой на английском, что выглядит сценой из комедийного фильма. Марсель Десайи забывает про имеющийся контракт и комментирует вчерашние матчи прямо на ходу. Разве что Христо Стоичкова по-прежнему «клинит»: в один день он — сама любезность, а в другой готов общаться только на болгарском языке.
Сцены эти повторяются со ставшей привычной периодичностью. Проходит неделя — и тебя перестает удивлять постоянное пересечение с людьми, которых раньше ты мог видеть только по телевизору. Проходит вторая — и ты вдруг ловишь себя на том, что впервые в жизни воспринимаешь себя не русским, не европейцем, не славянином, а представителем белой расы. Ты начинаешь болеть за все старосветские сборные — и это единение, оказывается, затрагивает не тебя одного.
Ты удивляешься этому открытию, но это только начало. Африка — эмоциональная, противоречивая земля. В ответ на просьбу устроить интересную экскурсию тебя привезут к мемориалу Свободы, где горит вечный огонь, а на окружающих стенах выбиты имена людей, погибших в различных военных кампаниях. И стоит тебе сказать, что лучше бы ты поехал на природу, как это сразу оборачивается обидой. Но любая обида проходит бесследно, как только ты похвалишь сборную ЮАР. И сразу же обязательно прозвучит вопрос: «Нравится тебе здесь?» И ты вдруг с удивлением начинаешь понимать, что действительно нравится. Пусть тяжело, поскольку надо соблюдать все правила и законы поведения. Но ведь нравится, вот что самое удивительное!
Ты идешь на рынок за сувенирами и вдруг ловишь себя на том, что собираешься купить вувузелы — те самые, звук которых не можешь слышать. Понимаешь, что они, эти кошмарные дудки, уже вошли в твое сознание нераздельным признаком чемпионата мира. Ты их ненавидишь — и ты их покупаешь. Вот уж действительно парадокс.
И чемпионат точно такой же парадоксальный. Неожиданный. По крайней мере, пока, до четвертьфиналов. А что будет там — посмотрим.
За окном темно. Завтра — очередной день на Кубке мира. Опять будем жаловаться, что некуда пойти. Опять будем сидеть на работе допоздна. И точно так же, как сегодня и вчера, прислушиваться к шуму на улице. Вувузелы шумят? Значит, футбол продолжается.