Жизнь порой сталкивает с настолько невероятными сюжетами, что приходится задумываться: а было ли такое на самом деле? Вот и спортивный директор «Зенита», как только мы расположились за столиком кафе отеля «Сокос», что рядом со стрелкой Васильевского острова, выслушав мое признание из далекой юности, казалось, не сразу поверил. Признание в том, что, выходя во двор играть в футбол, до хрипоты спорил со сверстниками за право «быть Корнеевым». Когда на стыке 80-х и 90-х любимый тогда еще советским Ленинградом «Зенит» стремительно терял былую славу и все прочнее оседал в первой лиге, выбор предмета обожания для многих любителей футбола города на Неве в лиге высшей был очевиден. Ведь ворвавшийся под руководством Павла Садырина, знаковой для футбольного Питера фигуры, в класс сильнейших, ЦСКА быстро стал ярким явлением в советском футболе. Светить которому на футбольном небосклоне Союза, увы, пришлось недолго – ЦСКА успел завоевать только два последних титула в единой стране. А подписью на документе, признающем тотальное превосходство армейцев, стало признание лучшим игроком чемпионата 24-летнего Корнеева.
Двадцать лет спустя спортивный директор «Зенита» интервью дает редко. О плотности рабочего графика Игоря Корнеева можно судить хотя бы по тому, что наша встреча, о которой договаривались еще в апреле, дважды откладывалась. Когда она, наконец, состоялась, поймал себя на желании слушать и слушать человека, начинавшего свой футбольный путь у Бескова, игравшего под началом Морозова, Садырина и Кройфа, работавшего бок о бок с Хиддинком. И мысленно пожурил себя за то, что договорился об аудиенции лишь на час...
Болел за «Торпедо» – оказался в «Спартаке»
– А я в детстве симпатизировал «Торпедо», – сказал Корнеев в ответ на мои признания о футбольных пристрастиях юности. – Такой выбор был обусловлен близостью к стадиону, где играли автозаводцы – мы тогда жили в Чертанове. Но до сильных переживаний за эту команду и тем более фанатизма не доходило. Просто следил за ней больше, чем за другими, симпатизировал. Не более.
C: Кто был кумиром?
Одного любимого футболиста не было. А вот обращал внимание в большей степени на иностранных игроков. По сравнению с сегодняшним днем видеть их доводилось мало, но когда проходили чемпионаты мира и Европы или показывали матчи еврокубков, игра зарубежных звезд впечатляла.
C: Вы ведь и в спартаковской школе случайно оказались.
Да, друзья поехали туда записываться, а я просто составил им компанию, думал, еду просто в футбол поиграть. В конечном итоге меня оставили в спартаковской школе.
C: Клубный патриотизм, принципиальность соперничества со школами других команд там с младых ногтей формировали?
Я не помню, чтобы там проводили какие-то мероприятия, направленные на воспитание клубного патриотизма. Впечатляло другое. Мы, мальчишки, чувствовали свою причастность к большому футболу – тренировались в том же манеже, что и основа «Спартака», причем дважды в день. По направленности занятий осознавали свою причастность к спартаковскому стилю. Мне очень повезло с детским тренером: Виктор Евгеньевич Зернов уделял главное внимание технике, физической подготовкой занимался очень умеренно, на атлетические данные ребят внимания тоже не обращал. В отличие от наставников других школ, которые делали упор именно на атлетизм, и поначалу это приносило результат. В некоторых матчах нас просто сминали, мы проигрывали, из-за чего так расстраивались, что плакали после матчей.
C: Тяжело после этого было не терять интерес к футболу?
При такой поддержке тренера абсолютно нет. Когда мы огорчались после поражений, он всегда нас успокаивал, говорил, что все равно идем правильной дорогой, пройдет год и начнем всех обыгрывать. Эти слова и поддерживали, и заинтересовывали одновременно.
C: Его предсказание сбылось?
На сто процентов. Техника была нашей сильной стороной, мы работали над ней постоянно, исполнение у нас становилось все лучше и лучше. А когда к этому еще и мышцы наросли, мы окрепли, то все встало на свои места – начали обыгрывать практически всех подряд, иногда забивая по десять сухих мячей за матч. Кстати, зацикленность на физических кондициях в детском футболе и сейчас происходит сплошь и рядом. Тренеры отдают предпочтение тем, кто сильнее физически здесь и сейчас. Причем самих наставников за это сложно упрекать – вся система выстроена так, что если ты не побеждаешь со своей детской командой, то на продолжение карьеры можешь не рассчитывать.
До прихода в ЦСКА плыл по течению
C: Зенитовская академия уже перестроилась на работу по-европейски?
Да, и в этом большая заслуга голландца Хенка ван Стее, которого я рекомендовал на эту должность. Во-первых, наши тренеры постоянно ездят на стажировки в академии клубов разных стран, где могут почерпнуть неоценимый опыт, все юношеские команды играют по той же схеме, что и основа. Добавились индивидуальные занятия. И, конечно же, критерии отбора детей во многом поменялись.
C: Сами в каком возрасте осознали, что футбол для вас может стать профессией?
Вообще не задумывался об этом. Все происходило автоматически – просто получал удовольствие от любимого дела, но никаких планов не строил. Кроме того, что должен постоянно шлифовать мастерство, играть все лучше. Кто-то за тобой со стороны наблюдает, принимает решения о твоих перспективах, но сам ты плывешь по течению. По крайней мере у меня до двадцати одного года так и происходило. Только достигнув этого возраста, начал планировать что-то осознанно.
C: И даже приглашение в дубль «Спартака» не запомнилось?
Этот момент, конечно, запомнил. Но в то время я не смог избежать типичной для многих молодых футболистов проблемы.
C: Это какой же?
Несмотря на то что футбол оставался любимым делом, других соблазнов тоже хватало. И многие оказывались на распутье – думали, какой дорогой пойти. Хотелось, конечно, успеть и там и там, но так не бывает.
C: Но какие тогда могли быть соблазны? Об интернете еще и не слышали, как и о компьютерах, видеомагнитофоны тоже были редкостью...
Зря вы думаете, что могла быть нехватка соблазнов, в России их всегда полно. Даже притом, что жизнь за это время разительно поменялась. Да, финансовые условия были далеко не те, что молодежь имеет сейчас. Но и на те деньги в то время позволить себе можно было многое. Девушек и компаний хватало, где футболистов ждали с особым удовольствием. В молодости я так и жил между этих двух миров. Пока не попал в ЦСКА. Но транзитом через армию, где по-настоящему отслужил полгода.
C: «Спартак» разве не мог решить этот вопрос?
Думаю, что запросто мог. Но, видимо, не посчитал нужным. Но обижаться на это я не должен, так как сам не дал повода бороться за то, чтобы меня оставили в команде. Знаю, что Николай Петрович Старостин пытался повлиять на ситуацию, но в тот момент процесс уже был необратим – состоялся призыв и отозвать меня обратно возможности не было.
C: Когда окончательно решили посвятить себя футболу?
Как раз полгода в армии сильно меня изменили. Оказавшись в воинской части, наглядно увидел, на что я променял футбол, и понял, как мало его ценил. Отслужив, стал совершенно иначе смотреть на жизнь, начал совсем по-другому ценить то, что имел раньше.
Бесков замечал ошибку с другого конца поля
C: Вернемся чуть в прошлое. Когда попали в дубль «Спартака», чему-нибудь удивились?
Еще бы! Мы ведь тренировались с основным составом, поэтому произвела впечатление максимальная концентрация на занятиях. Вернее, даже запредельная. Бесков требовал каждое упражнение выполнять на высочайшем уровне, и несмотря на большое количество игроков, замечал даже мельчайшую ошибку, причем все мог видеть с другого конца поля. Представьте ситуацию – с расстояния двадцати-тридцати метров надо сделать пас партнеру сильным ударом, но так, чтобы мяч летел не выше пояса. При этом на подработку дается только одно касание. Вторым ты уже должен отдать такую передачу. И это лишь одно из таких упражнений повышенной сложности.
C: Впечатляет...
Причем требовал Бесков такого качества работы, что иногда появлялась боязнь допустить ошибку. Оттачивали мастерство до автоматизма, словно актеры зубрили свои роли в театре.
C: В основном составе себя видели?
По футбольным качествам я вполне мог поспорить с опытными игроками. Но, повторяю, меня по жизни несло. Тогда очень большую роль в моей судьбе сыграл Федор Сергеевич Новиков, помощник Бескова. Он возглавил «Красную Пресню», на тот момент дочернюю команду «Спартака», куда пригласил меня. Там я подписал свой первый профессиональный контракт. Очень благодарен этому человеку – Новиков многое дал мне как в футбольном, так и в жизненном плане. Другое дело, что «Красная Пресня» – это все-таки не сам «Спартак»: к находившимся там уже не было такого внимания. Большого интереса на тот момент я, наверное, для основы красно-белых не представлял, в итоге и оказался в армии.
C: Случалось пропускать тренировки из-за других увлечений?
Нет, никогда. А вот неготовым прийти мог.
C: Бесков это понимал?
Наверняка мог понять. Но ко мне претензий никогда не было. Да, на сто процентов я к работе был не готов, тем не менее все, что требовалось, выполнял по максимуму.
ЦСКА Садырина и «Барселона»
C: В ЦСКА вы попали к Морозову, тренеру – антиподу Бескова. Долго пришлось привыкать к его требованиям?
Как раз с этим проблем не было. В ЦСКА у нас подобрался состав, где было много креативных игроков, мы стремились играть комбинационно, что мне всегда нравилось. А вот физической подготовке Морозов уделял особенное внимание. Впрочем, это неудивительно, учитывая, что в работе он опирался на методику киевского «Динамо». Кроссов мы бегали огромное количество, бывало, что за день перед самой игрой пробегали по десять стометровок в полную силу.
C: Перед игрой-то зачем?
Объяснений не было. Зато помню, что после этого чувствовал себя выжатым, приходилось играть на фоне усталости. Именно из-за этого, кстати, во многих матчах возникали проблемы.
C: В чем заключалась сложность отношений Морозова с командой?
Наверное, в том, что он был явным диктатором.
C: Даже большим, чем Бесков?
Константин Иванович был требовательным, но в то же время всегда оставался открытым для диалога. Другое дело, что его не только футбольный авторитет, но и масштаб личности просто зашкаливали. Интерес к работе с ним был запредельный.
C: Он мог чем-то удивить?
Еще как! Он почти никогда не повторялся. Казалось бы, футбол есть футбол, все в нем похоже. Так нет же – Бесков постоянно на тех же установках придумывал что-то новое. Морозов близко к себе игроков не подпускал, держал дистанцию, как такового диалога с ним у команды не было. В этом была заметная разница между ним и Бесковым.
C: В чем тогда состояло кредо Садырина?
Он очень верно смог оценить потенциал нашей команды. И видя, что у нас много техничных футболистов, требовал именно умного комбинационного футбола. При этом он всегда находился с нами на одной волне – всегда мог посмеяться, пошутить в тему. Несмотря на высокие задачи, атмосфера в команде была раскрепощенная. Мы никогда не чувствовали нервного напряжения вокруг.
C: Кто в 1991-м первым заговорил о чемпионстве?
А говорить об этом не надо было. Такая задача и так стояла. Садырин всегда нас ориентировал на максимальную цель и, начиная сезон, все по умолчанию понимали, что предстоит бороться за золото.
C: Когда поняли, что его выиграть реально?
С самого начала мы мечтали об этом. Когда видишь, как твоя команда стремительно растет и, выходя на поле, чувствуешь, что любому сопернику обязательно хоть один мяч, но забьешь, заряжаешься колоссальной уверенностью. Такое чувство у меня за всю последующую карьеру было, пожалуй, только однажды – когда выступал за «Барселону». Ну и, может быть, еще одно время, когда собралась очень сильная команда в «Фейеноорде».
Первой машиной стала «девятка»
C: О трагедии с Ереминым от кого узнали?
Это известие всех облетело стремительно. Не знаю, кто первым, как и от кого узнал, но мне той же ночью сообщили, что Миша разбился. Кажется, его брат позвонил.
C: Верили, что он сможет выжить?
Вера, конечно, была. Но когда увидел, что от машины осталось... Вера большое дело, но...
C: Правда, что на похоронах Еремина была произнесена клятва выиграть золото в честь его памяти?
Возможно, кто-то об этом говорил. Но я тот момент не помню. Все-таки был в таком состоянии, что мог и не услышать.
C: Долго приходили в себя после этого?
Очень тяжело было что-то делать в первые дни. Перед глазами как будто пелена стояла. Но работа, большие задачи как-то незаметно вернули к жизни, стали мотивировать по-прежнему. Пришло осознание, что жить трагедией нельзя, жизнь продолжается, необходимо двигаться вперед.
C: Какая зарплата у вас была в ЦСКА?
Даже не помню. Честно! Но по тем временам она была немаленькой, на жизнь хватало.
C: А за победы в Кубке и в чемпионате щедро премировали?
Про денежную сумму опять же не помню. А вот премии выдавались машинами и квартирами.
C: Вы именно в ЦСКА впервые за руль сели?
Да, мне тогда черную «девятку» подарили. В начале 90-х это было престижно.
C: Переехав в Европу, разочаровались в наших машинах?
Я на машинах никогда не зацикливался. Понимал, что есть автомобили лучше отечественных, но для меня они не были чем-то большим, чем средством передвижения.
C: С кем из чемпионского состава продолжаете общаться?
В последнее время держим связь с Кузнецовым и Дмитриевым. Благо с последним в одном городе живем.
Думал, что популярен в СССР
C: Звание лучшего игрока чемпионата СССР подняло вашу самооценку как футболиста?
Я жил тогда наслаждением от футбола, на этом фоне о самооценке вообще не думал. Это пришло как будто само собой.
C: А уверенность в том, что сможете заиграть в Испании?
Здесь дело не в уверенности. Я тогда начал серьезно задумываться над тем, что еще смогу в своей стране выиграть. Кубок мы взяли, в чемпионате победили. Что еще? Ничего. И как раз в это время появилось предложение из «Эспаньола» – пусть и средней команды, но из прекрасного города, из сильного чемпионата. Так что колебаний почти не было.
C: В своих силах не сомневались?
Практически нет. С первых же тренировок убедился, что смогу легко играть на этом уровне.
C: К чему труднее всего было привыкнуть в Испании?
К повышенному вниманию. Мне и в СССР казалось, что внимание большое, что слишком часто приходится давать интервью. Но когда попал в Испанию, моментально ощутил, что страна просто дышит футболом, газеты и телевидение практически живут им и за счет него. Поначалу это вызывало шок. Но вскоре смог перестроиться, понять, что такова работа футболиста в этой стране – всегда быть желанным объектом для прессы, и надо было с этим жить.
C: Кулинарные пристрастия поменяли на Пиренеях?
По крайней мере, сильно скорректировал. Пристрастился к рыбе, другим морепродуктам, хамону, стал настоящим любителем вина. Кстати, что еще поначалу шокировало – это вино за обедом на тренировке накануне игры. Для советского футболиста такое было, мягко говоря, непривычно. Тем более когда объяснили, что это часть культуры для испанцев – выпить за обедом бокал вина.
C: Но давнюю любовь к грибному супу сохранили?
Конечно. Я вообще очень люблю русскую кухню.
C: Сами какие блюда умеете готовить?
Любой суп запросто могу. Из европейских блюд салат со всевозможными приправами, справлюсь с рыбой и мясом.
C: Что чувствовали перед первой тренировкой в «Барселоне»?
Трепетное и незнакомое раньше ощущение от того, что попал в футбольный Голливуд. Впервые в карьере возникла ситуация, когда представлять мне будущих партнеров было не надо – звезд «Барселоны» я знал прекрасно.
C: Кто на тренировках поражал мастерством больше других?
Все! Ромарио, Стоичков, Куман, Гвардиола, Бегиристайн, Хаджи – каждый из них был гигантом на своей позиции. Когда выходишь на поле с такими партнерами, чувствуешь практически всегда свою команду фаворитом, способным переиграть любую оборону.
Испания приучила отдыхать
C: Старший сын от первого брака футболом занимается?
Он почти до самого выпуска занимался в школе «Эспаньола». Потом все-таки решил сосредоточиться на учебе. Считаю, Кристиан сделал правильный выбор.
C: Общаетесь с ним?
Да, регулярно.
C: А младший тягу к мячу проявляет?
Он уже занимается многими игровыми видами для общего развития. В том числе и футболом. Но ему только семь лет, так что определяться с симпатиями еще предстоит.
C: Помимо испанского, каталонский язык выучили?
Нет, комфортно себя чувствовал и без него. (Улыбается.) Хотя в Барселоне все стараются говорить именно на нем, окружающих тоже на это ориентируют.
C: Он от испанского сильно отличается?
Пожалуй, что-то среднее между традиционным испанским и французским.
C: Сколько времени потребовалось на освоение языка, когда перебрались на Пиренеи?
Через полгода начал говорить более-менее терпимо. А спустя год после приезда владел испанским уже вполне уверенно.
C: Допускаете, что будете жить в Барселоне постоянно?
Даже очень.
C: Почему туда тянет?
Во-первых, это один из моих любимых городов, где есть много природных прелестей – море, горы, великолепный климат, продукты на любой вкус. Там есть все необходимое, причем Барселона – довольно-таки дешевый город. Особенно по сравнению с Россией.
C: Жизнь в Европе вашу ментальность сильно поменяла?
C: Нет, я остался русским человеком. Только одну привычку в Испании приобрел. Там ведь за обедом следует сиеста – люди откладывают дела и предаются отдыху. Так что люблю днем поспать. Когда есть возможность, с удовольствием уделяю этому часок.
Инцидент перед игрой и мудрость Хиддинка
C: За три с половиной года работы с Хиддинком открыли для себя секрет его успехов?
Одно из главнейших качеств, которые помогают Гусу, – его умение создать вокруг себя группу помощников. Он четко знает, чего хочет, предельно конкретно понимает, каким критериям должны отвечать люди, и приглашает именно тех, с кем ему будет комфортно работать. Причем для него важно, чтобы они владели не только футбольными знаниями, но и могли его обогатить духовно, помочь понять особенности страны, куда он приехал. При этом среди помощников люди могут быть абсолютно разные, но из них он создает единую команду, в которой один дополняет другого. Это уже большой шаг для достижения результата.
C: Часто вступали с ним в споры по рабочим вопросам?
Да, это возникало регулярно. Хиддинк выслушивал чужое мнение не формально – ему действительно была интересна точка зрения помощников.
C: Когда состоялась самая жаркая дискуссия?
Таких моментов хватало. Но особенно запомнился эпизод перед одним из важнейших матчей.
C: Каким именно?
Это внутренняя кухня, раскрывать ее не могу. Поэтому о том, что произошло, и о фамилиях участников даже не пытайте. Но инцидент был очень серьезный. Меня он, кстати, заставил многое пересмотреть.
C: Почему именно вас?
Спор с Гусом у нас был острый, но в конечном итоге я был поражен его мудростью. Настолько грамотно он смог разрулить ситуацию – те, кто повел себя неправильно, это четко поняли, остальные правильно восприняли, и его решение пошло на пользу команде.
C: Главное, чему научились у голландца?
Хиддинк научил не поддаваться первому импульсу – взвешивать каждое решение. А вообще вся голландская школа отличается системным подходом. Это я понял, когда еще учился на тренера в Голландии. И Хиддинк здесь не исключение.
C: В чем суть этого подхода?
В доскональном контроле состояния команды, всесторонней организации тренировочного процесса. Все предусматривается до мелочей, даже самое невероятное развитие событий, есть четкое понимание, кто в какой именно ситуации может усилить игру, когда и какая возможна замена, что и как менять. Ничего не пускается на самотек. Ни одно действие не делается на авось. Все ясно продумано и основано на знании ситуации. Причем такой подход – не только к каждой игре, но и к любой тренировке.
Футбол и пресса неразделимы
C: Довольны тем, как складывается ваша карьера?
Работа в «Зените» очень интересна и ответственна, занимаясь ею, чувствую, что развиваюсь как специалист, обзавожусь полезной информацией и контактами. За год моей работы в качестве спортивного директора «Зенит» выиграл чемпионат, Кубок и Суперкубок страны. Развивается стремительными темпами и наша юношеская академия, создана целая сеть клубов-сателлитов. Улучшается качество работы селекционной службы. Хотя тренер во мне все равно живет. Впрочем, так было всегда – глядя на чью-то работу, постоянно внутренне спорил, пытался понять, как сам бы поступил в какой-то ситуации.
C: С чем у вас в детстве ассоциировался Ленинград?
С крейсером «Аврора». С Эрмитажем. С богатейшей архитектурой. Да и сейчас ассоциации такие же.
C: Питер красивее Москвы?
Питер сам по себе – потрясающий воображение город. Можно сказать, он занимает знаковое место среди европейских городов – красавцев, богатых шедеврами архитектуры. Таких, как Венеция, например. Тем не менее, с Москвой он едва ли сравним – два абсолютно разных города. Столица похожа на муравейник, который постоянно крутится, где никогда не прекращается движение. Такой деловой мегаполис. Это тоже красиво, но по-своему. Петербург же видится более спокойным, уравновешенным. А то, как он устроен, особенно в центре, сколько там архитектурных изысков, это однозначно один из красивейших городов Европы.
C: Чем руководствовались, выбирая местом для жительства центр города?
Когда я приезжал сюда раньше, то останавливался как раз в этом же «Отеле» и так получалось, возвращаясь в него, пару раз попал на разводку мостов. С одной стороны, это было неудобно. (Смеется.) В то же время смог увидеть, как на небольшом пространстве расположено сразу столько красоты. Мне нравится, когда недалеко от дома Эрмитаж, памятники архитектуры и всегда можно погулять, наслаждаясь красотой Питера. Но кроме этого еще учитывал, что офис клуба располагается в центре города, добираться удобнее. Раньше, когда он был на английской набережной, мог вообще пешком ходить.
C: Напоследок скажите, в Европе возможно тотальное игнорирование футболистами прессы после матчей, как это периодически происходит у нас?
Там другое к этому отношение. У многих игроков в контракте есть пункт о необходимости общения с репортерами, иногда это записано и в соглашениях со спонсорами. Футболисты, только начиная карьеру, воспринимают общение с журналистами как часть своей работы. Они воспитаны таким образом, что понимают необходимость и даже неизбежность этого, зная о популярности футбола, интересе к нему со стороны болельщиков. К тому же они понимают, что пресса может быть двигателем идей, которые ты хочешь озвучить публично. Вообще важно понимать, что большой спорт и пресса – вещи неразделимые и даже необходимые друг другу.