(Фото: ФК «Зенит»)
Вряд ли молодые зенитовцы представляют, как выглядели поля, на которых играли их предшественники двадцать лет назад. В апреле 1994-го Угаров дебютировал в «Зените» и прошел вместе с клубом все терния. От заводских стадиончиков и возвращений с выездных матчей на электричках до медалей чемпионата России и выступления в Кубке УЕФА. Сегодня Угаров вспоминает, что ему помогло удержаться после наступления эпохи Павла Садырина, почему только негативные эмоции вызывает у него Анатолий Бышовец, и раскрывает секрет сложности характера его бывшего партнера, а ныне соратника Андрея Кобелева.
Самый талантливый зенитовец
— Сегодня вы рассуждаете об игре «Зенита» в плей-офф Лиги чемпионов, а ровно 20 лет дебютировали за «Зенит», выступавший в первой лиге и принимавший соперников на заводском стадионе. Насколько далеко тогда простирались ваши карьерные амбиции применительно к родной команде?
— Я далеко не заглядывал. Для меня главным было уже то, что я получил возможность заиграть в «Зените». Думал о том, как не подвести, оправдать доверие.
— Первый матч в памяти остался?
— Да, играли с «Асмаралом», за который тогда Сергей Семак выступал. Помню, что выиграли, а вот подробности встречи не отложились. Гораздо лучше запали другие подробности. Предматчевые.
— То есть?
— Играли же тогда на стадионе «Кировец». Поле было в таком состоянии, что накануне матча его с вертолета сушили. Чтобы жидкая грязь хоть немного в твердую массу превратилась. Сколько потом в первой лиге ни играл, никогда больше такого газона не видел.
— Наверное, встречали в низшем дивизионе реалии и еще ужаснее...
— Возможно, они случались, но я на них внимания не обращал. Мне было восемнадцать — смотрел больше за собой и за своей игрой, а не по сторонам. Только однажды эти реалии в глаза бросились. Когда в Чите играли, судейство показалось очень уж странным.
— Кто был самым талантливым игроком «Зенита» середины 1990-х?
— Олег Дмитриев. Видение поля, техника, креатив у него были потрясающие. Исполнительское мастерство тоже блестящее. И забивать Олег мог намного больше, но часто вместо верного голевого удара пас Володе Кулику отдавал. В том числе и потому Кулик лучшим бомбардиром «Зенита» был.
— Что помешало Дмитриеву добиться большего?
— Травмы. Слишком часто они Олега из строя выводили. Думаю, это главная причина.
Знаковая поездка в Китай
— О чем подумали, когда узнали, что в «Зенит» возвращается Садырин?
— Это произошло в середине сезона. Когда после чемпионата мира в США стало известно, что Павел Федорович из сборной уходит. Мысли об итоговом месте в чемпионате России ушли на второй план. Тем более шли мы тогда в таблице ни шатко ни валко. Садырин же мной воспринимался как легенда питерского футбола. Главной целью видел возможность поработать со столь титулованным тренером. Поэтому думал о том, как закрепиться в команде после его прихода.
— Он сам вам сообщил, что у вас это получилось?
— Специального разговора у нас не было. Перед сезоном я с группой зенитовцев отправился на турнир в Китай. С нами отправились тренер дубля Виталий Лебедев, помощник Садырина Сергей Ломакин и Юрий Морозов, который с приходом Садырина стал спортивным директором. Именно его присутствие там сыграло решающую роль.
— А поконкретнее?
— Нам с Сашей Пановым китайцы сразу предложили контракты. Но когда в Питер вернулись, Морозов пошел к Садырину и сказал, что Угарова отпускать нельзя. Многие ребята из Питера уехали, а я остался в «Зените». Хотя сначала у Садырина вообще не играл. Выпускать он меня начал только в середине сезона.
— В чем тогда видели секрет успеха этого тренера?
— Начинающий футболист вряд ли способен мерить тренера профессиональными критериями. По крайней мере у меня таких мыслей не было. А вот отношение Садырина к игрокам внимание на себя обращало. Он отношения выстраивал так, что у него никогда не проскакивало: мол, ты неизвестный юнец, а я знаменитый тренер. Любой игрок чувствовал свою нужность и доверие. Потому и атмосфера в команде у Павла Федоровича была открытой и дружелюбной.
— С ним пришли ведь и «золотые» зенитовцы — Брошин, Дмитриев, Приходько. Они пытались выстроить неформальные отношения?
— Если вы о дедовщине, то никогда. По крайней мере я не замечал. Возможно, потому, что им мы, молодые, повода для неформальных наставлений не давали.
Садырин и Мутко
— Мэр Петербурга Анатолий Собчак делами команды интересовался?
— Думаю, именно он давал финансовые гарантии, когда в «Зенит» приходил Садырин. Условия после этого в клубе стали значительно лучше. Квартиры и машины стали выдавать.
— На чем тогда зенитовцы ездили?
— Клуб выделял «жигули» — «шестерки». Только у Кулика «восьмерка» была. По тем временам круто!
— Останься Собчак у власти, судьба Садырина в «Зенита» сложилась бы иначе?
— Не знаю. Собчак в дела команды не лез, и чем ближе были выборы губернатора, тем меньше он внимания уделял «Зениту». Когда в конце 1996-го с Садыриным не продлили контракт, многое в той истории было непонятно. Ведь приглашал его в клуб именно Мутко. Так что не возьмусь рассуждать о вещах, которых не знал и не знаю до сих пор.
— Мутко тогда был похож на человека, с которым будет ассоциироваться победа на Олимпиаде?
— Конечно, настолько далеко заглянуть было невозможно. Но когда человек, как Виталий Леонтьевич, настолько увлечен своим делом и постоянно его развивает, в дальнейшем можно представить любое достижение. Поэтому его успехи на работе в РФС и результаты в качестве министра спорта считаю логичными.
— Когда выиграли Кубок России, понимали, что вошли в историю? Первый трофей «Зенита» в новейшей истории как-никак.
— Конечно, все помнили, что успехов от команды давно заждались. Но не более того. Все-таки финал Кубка с «Динамо» для многих из нас был первым матчем такого масштаба, поэтому больше воспринимали победу саму по себе, а не в сравнении с предыдущими достижениями «Зенита».
— К перерыву «Зенит» проигрывал. Какие слова Давыдова в раздевалке запали в душу?
— Как ни странно, ничего такого особенного не запомнилось. Ни от Давыдова, ни от кого-то из игроков. Да и вообще среди нас тогда не было лидера по речам в раздевалке. Разговор чаще всего был спокойный, профессиональный. Ведь что бы ты ни говорил и к чему бы ни призывал, показывать пример надо на поле.
— В полуфинале и финале вы не играли. Это как-то притупило чувство причастности к победе?
— Нет. Абсолютно! Это была отличительная черта того «Зенита» — вышел ты в стартовом составе, на замену или вообще остался в конкретном матче в запасе — всегда чувствовал себя полноценным участником побед и виновником поражений. Сама атмосфера в команде располагала к тому, что все успехи были общими.
Интриги Бышовца
— Кстати, по поводу атмосферы. При каком тренере в «Зените» она была наиболее благожелательной?
— Игроки всегда друг друга уважали и поддерживали, у них, в свою очередь, был уважительный контакт с тренерами, команда объединялась общей целью. Так было и при Садырине, и при Давыдове, и при Морозове. Вторую половину 2002 года вынесу за скобки.
— Вы ничего не сказали про Бышовца.
— Его период в «Зените» ассоциируется с интригами. Как только он пришел в команду, почти сразу начался напряг.
— Вы слышали что-то подобное о Бышовце до его прихода?
— А откуда? Кроме Сергея Дмитриева, никто из нас с ним не пересекался.
— Что поменялось в команде после его прихода?
— При нем игроки могли между собой не разговаривать. При этом плохого слова друг о друге не сказав.
— Это как?
— Бышовец вызывал человека на беседу и говорил, что партнер говорит про него гадости. Потом вызывал этого партнера и сообщал то же самое. И так постоянно. Анатолий Федорович во многих ситуациях мог делать лояльный вид и показывать, что все в порядке. А потом вдруг выяснялось: это совершенно не так. Став тренером, четко для себя уяснил, что подобные вещи недопустимы. Да и вообще нормальный человек никогда поступков Бышовца не совершит.
— Выступавший за «Зенит» в 1997-м году Александр Свистунов несколько лет назад рассказал в интервью, что получил от Анатолия Федоровича шокирующее предложение материального характера.
— Понимаю, о чем вы. Мне таких предложений Бышовец не делал. Даже разговоров с намеками на это никогда не было. Но если подобные слухи преследовали его и в «Томи», и в «Локомотиве», то… Дыма без огня не бывает.
— Он часто говорил игрокам о своих достижениях?
— О-о-о! Эта тема — любимый конек Анатолия Федоровича. Полчаса не проходило без подчеркиваний того, какой он выдающийся футболист и продвинутый тренер. Насколько, например, Юрий Морозов был простым человеком, настолько хитрым интриганом — Бышовец. При одном упоминании его фамилии Морозова трясло.
Почему не вернулся Максимюк
— Но команда все-таки при Бышовце прогрессировала.
— Да. Но если спросите, в чем его сила как тренера, чему у него можно поучиться, не назову ничего. Я ничего такого не заметил. Когда к человеку относишься крайне негативно, его трудно воспринимать иначе, какой области ни коснись.
— Какой момент стал решающим в вашей зенитовской карьере при нем?
— Конфликтов у нас не было. Бышовец не переносил людей, которые прямо высказывали свое мнение. И он знал, что, если посчитаю нужным, я свое мнение выскажу. Но и этого не было. Просто ближе к концу сезона 1997 года мы поговорили и вместе пришли к тому, что дальше идем разными дорогами.
— Насколько правдивы слухи, что Морозов убирал из команды тех, кого считал людьми Бышовца?
— Кого, например?
— Кондрашова. Анатолий Федорович сам об этом говорил.
— Во-первых, Кондрашов человеком Бышовца не был. Да и вообще, что такое — человек Бышовца? На мой взгляд, надуманная тема.
— А как же несостоявшееся возвращение Максимюка?
— Из этого раздули событие. А на самом деле ничего личного там не было. Помешали Роману вернуться только футбольные причины.
— То есть?
— К тому моменту в «Зените» уже был Спивак. Саша по классу был на голову выше Максимюка. Тот на тренировках порой мяч остановить не мог.
— Как же он оказался в Киеве?
— Думаю, приглянулся «Динамо» на расстоянии. Лобановский, скорее всего, по телевизору обратил внимание на высочайшую скорость Ромы, как он вынослив, как мощно может пробить. Но разглядев его на тренировках, наверное, сказал: «Забирайте обратно» (улыбается). Кстати, само по себе появление Максимюка в Киеве опровергает версию о так называемых людях Бышовца. Раз Лобановский его позвал, значит, такими категориями не мыслил.
Быстров и Аршавин
— Давайте вернемся к победе в Кубке России. Щедро вознаградили за выигрыш трофея?
— Щедро. Машину можно было на премиальные купить. Хорошую машину (улыбается). Хотя в московских клубах сами зарплаты не сильно от этих премиальных отличались. Там платили раза в три-четыре больше, чем в «Зените».
— Признайтесь: последствия триумфа, в первую очередь эмоциональные, помешали тогда лучше выступить в чемпионате?
— Часто говорят, что большой успех не позволяет команде двигаться дальше. Но это был не наш случай. Применительно к «Зениту» 1999 года надо говорить о другом. Наверное, ожидания от нас были высокие, а после победы в Кубке они еще возросли. Но мы тогда были средней командой, класс «Зенита» не позволял штамповать победы и ровно проходить чемпионат. Поэтому и здесь причины именно футбольные, а не связанные с переживанием большой на тот момент победы.
— В свое время Владимир Быстров рассказывал, что в начале нулевых отношения между опытными игроками и молодыми были не самыми приятными, намекая на дедовщину. В чем это проявлялось?
— Догадываюсь, что он мог иметь в виду. Да, иногда инциденты возникали. О подробностях не пытайте — не расскажу. Замечу только, что если бы тот же Быстров или, например, Аршавин считали, что к ним допускали вопиющую несправедливость, то со мной бы не общались. Но они и на свадьбе у меня были, и по сей день мы нормально общаемся.
— Аршавин в начале своей карьеры был похож на себя звездных времен?
— Понятно, что Андрей в роли дебютанта «Зенита» и тот, который уезжал в «Арсенал», — разные футболисты. В 2000-м вряд ли кто-то мог уверенно сказать, что он обязательно вырастет в большого мастера. Да, техникой и скоростью он выделялся. Но разве мало начинающих футболистов с этими достоинствами? А вот характер Аршавина был виден и тогда. В 20 лет он был таким, каким его позже узнали все, — амбициозным, целеустремленным, независимым.
Халк и Морозов
— Однажды Морозов обронил про вас фразу: «Сейчас Угаров сыграет хорошо несколько матчей и опять начнет дурака валять». Что он имел в виду?
— Юрию Андреевичу было виднее. Допускаю, что он ждал от меня большего, а я его ожиданий не оправдывал.
— И Мутко ведь говорил, что ваш потенциал позволяет всегда играть в стартовом составе.
— Приятно, что и Виталий Леонтьевич ценил мои футбольные способности. Тогда тем более другого объяснения словам Юрия Андреевича у меня нет.
— Под горячую руку ему попадались?
— Морозов мог предъявить претензии, жестко потребовать, запросто прикрикнуть. Это случалось. Но оскорблений от него не слышал. Он сам играл в футбол и понимал, что его без ошибок не бывает.
— Кстати, о Панове. Как он вам в роли эксперта?
— Молодец. Говорит правду. Вернее, так: говорит то, что считает правдой. Но все равно молодец.
— Многие, обращая внимание на то, что в «Зените» не закрепляются свои воспитанники, вспоминают Морозова. Я у многих футболистов вашего поколения спрашивал, и большинство из них уверены, что он бы смог совместить свое кредо с нынешними возможностями клуба.
— А я думаю, сегодня он бы успешно работать не смог. И дело здесь не в кредо или других футбольных вопросах. Все-таки Морозов был ярким представителем своего поколения, его крутой нрав накладывал отпечаток на методы общения с футболистами. Для нас работа с тренерами того поколения была делом привычным. А вот как на категоричные заявления и вспышки гнева Юрия Андреевича отреагировали бы Халк, Данни или Витсель, я не представляю. Но думаю, ничего конструктивного из их совместной работы с Морозовым не получилось бы.
Как мы стали коллегами
— Ваш тренерский тандем с Андреем Кобелевым зародился еще в «Зените»?
— Если только на самом футбольном поле. Мы с Андреем одинаково смотрели на многие игровые ситуации, поэтому хорошо понимали друг друга и получали удовольствие от взаимодействия. Морозов часто давал такое упражнение: мы с Кобелевым атаковали ворота, а Кондрашов с Давыдовым их защищали. Наше превосходство над ними во владении мячом и взаимопонимании было настолько подавляющим, что приводило Морозова, с одной стороны, в восторг, а с другой — в недоумение. От беспомощности защитников. Отнять мяч они могли, только если засадят по ногам. Кондрат до сих пор ворчит, вспоминая те междусобойчики (улыбается).
— А вне поля с Кобелевым общение продолжалось?
— Пока он играл в «Зените» — нет. Даже поесть вместе не выбирались. Но когда Андрей ушел в «Динамо», связи не теряли. Во время его приездов в Питер встречались, разговаривали. Когда он уже был главным в «Динамо», я уже несколько лет тренировал молодых футболистов. Вот он и предложил переехать в Москву, порекомендовав меня в молодежную команду «Динамо».
— Что для питерца самое сложное при переезде в Москву?
— Бытовых сложностей или каких-то ментальных расхождений с москвичами я не заметил. Тем более комфортом обделен не был — жил рядом с базой, вскоре приехала и семья. Переживал по профессиональному поводу. Слишком большой и непривычной оказалась ответственность от осознания, что я уже не команду детской школы или КФК тренирую, а футболистов для премьер-лиги готовлю. Добавляла волнения и ответственность перед самим Кобелевым. Очень важно было его не подвести. Очень помог мне в этом Владимир Шалин, которого, к сожалению, уже с нами нет. Еще благодарен Александру Смирнову с Алексеем Ильиным. Они были ассистентами Кобелева в первой команде, но и меня без внимания не оставляли. Когда время позволяло, объясняли, рассказывали, знакомили с какими-то подробностями. Участие этих трех людей очень помогло мне адаптироваться на новом уровне.
— В бронзовом для «Динамо» 2008-м футбольный мир узнал Александра Кокорина, при Кобелеве дебютировали и закрепились на высоком уровне многие другие молодые футболисты. Что им больше двигало в доверии к ним — тренерское кредо, как, например, у Морозова, или скромные по тем временам возможности клуба?
— Думаю, играли роль оба фактора. Выдающихся мастеров клуб тогда себе позволить не мог, а Кобелев до главной команды работал и в «молодежке», и в динамовской школе. Поэтому ставка на местные кадры логична. Но дело, конечно, не только в этом. Даже при скромных возможностях тренер всегда может найти вариант с опытным иностранцем, предпочтя его молодому игроку. Но Андрей делал наоборот. При том, что его амбиции были направлены на борьбу за высокие места.
Как нас обязали выиграть золото
— Ваше перемещение на тренерскую скамейку главной команды совпало с очередными перестановками в верхах «Динамо». Перед началом чемпионата 2010 года было предчувствие, что вашему штабу работать в этой команде долго не придется?
— В руководстве были люди, которым хотелось изменений. Но дальше слухов и разговоров это не уходило. Зато задача выиграть золотые медали в том чемпионате стояла официально.
— И Кобелев ее запросто принял?
— А куда он мог деться? Как профессионал, понимал, что для больших результатов нужно время. Пытался объяснить, что невозможно быстро достичь вершин, которые уже покорились «Зениту» или, например, ЦСКА. Но или кто-то убедил боссов «Динамо» в готовности команды занять первое место, или они сами нашли для этой уверенности основания. И что делать тренеру, если от руководства идет безапелляционный посыл?
— Перед расставанием с командой было понимание, что оно неизбежно?
— Опять же — на уровне слухов. Ничего конкретного не говорилось. Нас и уволили буднично, после победы, кстати. Позвонили Кобелеву, сообщили, что он уже не главный тренер «Динамо». Мы приехали в клуб, нас рассчитали, и все. От первого места «Динамо» тогда отставало на четыре очка.
Советы Казаченка
— Давайте вспомним окончание вашей игровой карьеры. Почему после ухода из «Зенита» сезон в липецком «Металлурге» стал последним на профессиональном уровне?
— Если точнее — в Липецке я даже сезон не доиграл. А к завершению карьеры тогда подвели обстоятельства, которые склонили к этому решению. Когда вернулся в Питер, у меня жена была беременна, снова куда-то уезжать не хотел. Да и подустал к тому времени от футбола. Даже скорее от того, что его окружает: сборы, постоянные разъезды, перелеты.
— Но вам было всего 28. Неужели не пугали изменения? Годами все было четко и понятно, многое за вас придумано и организовано, привыкли к определенному материальному уровню. И вдруг все это в прошлом.
— Я это осознавал. Но все-таки заканчивал без сожаления. Был потом еще вариант с «Анжи» — съездил с этой командой на сборы. Но не сложилось. И я свое решение перевел в практическую плоскость. К тому же окончание карьеры у меня получилось плавным — почти сразу получил предложение стать тренером СДЮСШОР «Зенит», выступавшей на КФК. Для начинающего специалиста прекрасный вариант. Раньше закончил играть, зато раньше взялся осваивать тренерскую профессию.
— Многие тренеры отмечают, что состояться в профессии им позволила поддержка опытных коллег на первых порах. У вас был такой человек?
— Да. Владимир Казаченок. Он меня поддерживал и помогал, можно сказать, адаптировал к тренерской работе. Я очень ему благодарен. Владимир Александрович никогда не отказывал в разъяснениях, советах или даже просто подсказке. А вопросы у меня, начинающего тренера, возникали часто и в большом количестве.
Несостоявшийся бизнесмен
— Давайте еще о Кобелеве. Есть мнения, что человек он сложный и в том числе поэтому не всегда при деле. Правда?
— Надо сначала определиться, что значит «сложный Кобелев». Амбициозный, требовательный, всегда желает двигаться вперед и решать более высокие, чем вчера, задачи. Не пройдет мимо и не промолчит, если кто-то недорабатывает или работает неправильно. Это про Кобелева. Вот и решайте, правильно ли такой характер называть сложным.
— После вашего ухода из «Крыльев» прошло почти полтора года. В творческом отпуске приходится затягивать пояс потуже?
— Квартиру на Крестовском острове я себе позволить не могу. Но питаться я и моя семья хуже не стали, ограничивать себя с детьми тоже ни в чем не приходится.
— В этом бизнес какой-нибудь помогает?
— Нет. Никогда им не занимался. Даже закончив играть, этот путь для себя всерьез не рассматривал. А сейчас тем более. Невозможно это.
— Почему?
— Я не представляю, как можно тренерскую профессию совмещать с работой бизнесмена. И уж тем более успешного. Даже если дело не требует постоянного физического присутствия, чтобы добиться результата, надо постоянно решать какие-то вопросы, анализировать, принимать решения. Себя не вижу в роли деятеля, который после свистка и тренировочных конспектов сразу переключается на расчеты с документами. Для этого, кстати, не только желание с деньгами, но и знания нужны. Поэтому для того, чтобы торговать, например, обувью, надо сначала специализированный институт окончить. Получить фундаментальные знания о мире, который собираешься для себя открыть.
— И все же от карьеры бизнесмена не зарекаетесь?
— Вряд ли она мне грозит. Двадцатилетние студенты не поймут, как я с ними за одной партой оказался (улыбается).