Картина первая — лирическая
В поезде на Ярославль мне не пришлось долго представляться попутчикам. Все четверо владельцев нижних и верхних ярусов купе мгновенно узнали друг друга по аббревиатуре СКА. Наверное, именно так в далекие времена наши предки различали племя тумба-юмба» от остальных. Ехали мы в одно место, но с разными целями: ребята — болеть, я — работать.
И тем не менее, не успев моргнуть глазом, корреспондент «Спорта» оказалась у общего «костра». Меня тут же встретил «главарь»: огромный двухметровый мужик с бородой и свиной рулькой в руках. Он пригласил за стол, который, признаться, ломился от яств — никто ничего не утаивал и доставал из рюкзаков всю провизию, захваченную с собой.
Одна милая девушка даже икру красную принесла: «Попробуйте, ребята, мой папа сам солил, она из Хабаровска». Среди ехавших оказался мой земляк по имени Ярослав и парень по фамилии Яшин. The Yashin! — громко, как в «Мэдисон Сквер Гардене», представляли они своего друга. И даже шутили над проводницей, дескать, она видит самого великого Алексея Яшина, указывая на интеллигентного юношу в очках.
«Батюшки, вроде солидные мужики, всем за тридцать, а обвешаны значками и шарфами», — сетовала какая-то бабуля из соседнего вагона, покачивая головой в такт движению поезда. Ребята действительно были не хулиганы, серьезные люди, сохранившие в себе детей.
Рыжеволосая девушка — Аня — в обычной жизни занимает серьезную должность в фирме, а в свободное от работы время бегает с лопатой по льду, убирая снег с вратарской. Казалось, практически все, кто ехал в поезде, носят армейские нашивки. Один мужичок преклонных лет бродил по вагонам и спрашивал, не видел ли кто-нибудь его земляков из Ярославля. «Вы меня, конечно, очень извините, не обижайтесь, но вы здесь наших, ярославских, не видели? Так хочется со своими поболтать, а здесь одни питерские», — расшаркался дяденька. В своем стремлении найти земляков он походил на русского эмигранта во Франции начала двадцатого столетия.
Его тоже были готовы пригласить за стол, но он, не оставляя надежды, бродил по вагонам.
Картина вторая — печальная
На вокзал поезд из Петербурга прибыл рано утром. Тем, кто уже был в этом городе после трагедии — когда вблизи аэропорта Ярославля разбился самолет с игроками «Локомотива» на борту, — прекрасно известно, что прямо за стоящими напротив невысокими домами находится местное кладбище, на котором похоронены многие из тех, чьи жизни оборвались на взлете.
Две белоснежные арки «погоста» в утреннем полумраке смотрели на меня, стоящую на привокзальной площади с чемоданом, словно два широко распахнутых глаза.
И без слов было понятно, что большинство пассажиров поезда в красно-синих шарфах обязательно почтут память погибших перед матчем. А накануне на Леонтьевском кладбище побывали игроки СКА. Ведь за армейский клуб выступают немало ребят, в свое время получивших путевку в хоккей именно в «Локомотиве».
Говорят, нет случайных встреч и случайных событий. Алексей — таксист, который обещал отвезти меня на место трагедии, в аэропорт Туношны, — оказался непосредственным свидетелем событий того рокового дня…
Кстати, Алексей — таксист только по совместительству. В обычной жизни он — водитель ярославской скорой помощи. В тот злополучный день их бригада дежурила в аэропорту, встречая участников того самого саммита ООН. По словам Алексея, он видел, как падал и загорелся самолет, но их бригаду к месту аварии не пустили…
— Мы лишь смогли доехать до края взлетной полосы. Нам сказали, что скорая там есть, ближе. Мы рвались к ребятам, но нас не пустили, — когда он рассказывал, в глазах блестели слезы.
Возле кладбища мне встретились две питерские девушки: одна из них как раз принесла на стол красную икру. Обе плакали.
На место трагедии, которое водитель знал наизусть, ехать ему не хотелось. И даже когда мы там оказались, парень едва смог выйти из машины: мимо островков грязной воды и жухлой травы. «Ангел в дорогу. Счастливого пути!» — гласила надпись на придорожных щитках.
Затем мы свернули в какую-то деревеньку и там про проселочной извилистой дороге направились к реке Туношенке, где и случилась трагедия. В нескольких метрах от нее серое, в несколько этажей, здание сельской больницы. «Сюда ребят и привозили…», — со вздохом произнес мой попутчик. Проехав небольшую церквушку Рождества Богородицы, прибыли на место…
И как только мы там оказались, пошел снег. Первый для меня в этом году. Мелкий, холодный, бесстрастный. Он опускался на белую гальку, россыпью вокруг мемориального памятника, и не таял, а превращался в сугробы, заметая черную воду «прожорливой реки» и выжженную траву поля…
Снег падал на шарфики всех клубов КХЛ, которые были бережно привязаны болельщиками на перила. Он падал на голубой купол церкви и на мои мокрые щеки…
А вечером была игра. Ведь, как говорится, жизнь продолжается.
Ярославль