Директор Центра-музея Владимира Высоцкого Никита Высоцкий: «Отец умел поддержать проигравшего»

Фото:

Поэту, певцу и актеру Владимиру Высоцкому 25 января исполнился бы 71 год. Чтобы поговорить о том, какое место в его творчестве занимал спорт, корреспондент «Спорта» встретилась с Никитой Высоцким. Беседа состоялась в Центре-музее его отца неподалеку от Театра на Таганке. В таких местах время способно поворачиваться вспять. В середине разговора к нам заглянул друг Владимира Высоцкого — актер Валерий Золотухин. И оставшаяся часть интервью проходила под аккомпанемент песни «На Большом Каретном», которую Золотухин с чувством запел в соседней комнате…

В этом его дар

— Никита Владимирович, ваш отец всегда выглядел человеком крепким, натренированным. Он занимался спортом?
— У нас даже была выставка: «Спорт в жизни Высоцкого». Так, чтобы серьезно заниматься спортом, одним видом — нет. В детстве у него обнаружили порок сердца, поэтому большие нагрузки были противопоказаны. Но он занимался всем понемногу: боксом, акробатикой, хоккеем.

— Видела фотографию, где он с аквалангом…
— Да, отец занимался дайвингом. Хорошо плавал. На лошади скакал, фехтовал неплохо. Ему многие вещи давались легко. Машину научился водить быстро. На гитаре заиграл практически с ходу. Он был по-спортивному одарен, хорошо владел своим телом и быстро все схватывал.

— Правда, что он мог на руках подняться на второй этаж?
— Да, и делал «крокодила» на одной руке, а это довольно сложно. У меня во всяком случае не получается.

— В «Гамлете» у него было много сцен, требующих серьезной спортивной подготовки.
— А в «Жизни Галилея» он стоит на голове, потом обливается холодной водой. В «Десяти днях, которые потрясли мир» тоже была сложная роль с точки зрения «физики». Он мог сделать на сцене и кульбит, и фляк. В то время в театре много внимания уделялось культуре тела. Для актеров это был своеобразный кодекс.

— В фильме «Служили два товарища» герой Высоцкого — поручик Брусенцов — падает с четырехметрового борта корабля. Он сам делал этот трюк?
— Сам, тогда редко прибегали к помощи каскадеров. Но иногда кто-то снимался вместо него. Потому что это, конечно, большой риск. На «Штрафном ударе», например, отец получил травму: лошадь его ударила копытом, и он долго потом прихрамывал.

— С парашютом не прыгал?
— Вы знаете, отец побаивался высоты.

— Говорят, он однажды сыграл вничью с чемпионом мира по шахматам Михаилом Талем…
— Есть легенда, что он даже обыграл Таля. (Улыбается.) Вокруг отца много разных мифов. Нет, конечно, как можно на равных играть с Талем? Они иногда встречались. И Таль говорил, что отец играл очень цепко.

— За какой клуб он болел?
— Вообще-то за ЦСКА, но когда спрашивали, за какую футбольную или хоккейную команду болеете, отвечал: «За сборную, красивую игру и победу». Его действительно трудно было назвать болельщиком. Для него были важны не рекорды, а преодоление человеком самого себя. То сверхнапряжение, которое он испытывает, поднимаясь над собой.

— А близкие друзья из мира спорта у него были?
— Он был дружен с Валерием Харламовым. В последние годы — с Алексеем Штурминым, который основал федерацию карате. Немного общался с баскетболистами — Иваном Едешко и Анатолием Мышкиным. Он вообще хорошо сходился с людьми. Входил в чужой мир легко, ненавязчиво. Располагал к себе — искренностью, неподдельным интересом. Многие говорят: «Мой друг Высоцкий». Они его видели-то всего два раза. Но он так к людям относился, что возникало полное ощущение, что они друзья.

— Ваш отец написал больше двадцати песен о спорте. Как, не будучи спортсменом и болельщиком, он смог так точно воспроизвести драматургию спорта и показать психологию представителей разных видов?
— В этом его дар. Он говорил: «Когда пишешь, должно быть 90 процентов воображения и только десять — жизненного опыта. Не будучи альпинистом, написал песни, которые стали их гимном. На съемки «Вертикали», в горы отец ехал с довольно легкомысленным настроем. Альпинисты были для него загадкой. Писал моей маме в письме: зачем они идут в горы? Потом узнал, что там погиб альпинист. Отец участвовал в спасательной операции, и его все это очень взволновало. Он пробыл в горах меньше месяца и буквально на одном дыхании написал песни, которые живут уже больше сорока лет. А строки из них пишут на надгробиях погибших альпинистов.

Мог бы сыграть Всеволода Боброва

— В фильмах о спорте того времени главные роли играли актеры, далекие от спорта. Высоцкий наверняка сыграл бы более глубоко и точно…
— Его вообще приглашали в кино мало. Принято считать, что он сыграл около сорока ролей. Но главных за более чем двадцать лет не больше восьми. Его неохотно утверждали. А случалось — уже подписывали договор, покупали билеты в киноэкспедицию, но в последний момент меняли решение.

— Почему? Может, потому что его герой получился бы слишком мятежным…
— Нет, просто понимали, что с ним будет связано много проблем. Он был человеком непростым. Хотя, конечно, профессионалом. Поэтому многие просто не хотели связываться. А сейчас почему-то у некоторых мнение, что он был слишком благополучным, преуспевающим.

— Как вы думаете, кого он мог бы сыграть?
— Всеволода Боброва, мне кажется. Они были знакомы.

— На Олимпиады вместе со спортсменами выезжают «группы поддержки» из известных актеров, музыкантов, депутатов. Многие болельщики называют это «околоспортивной тусовкой». Как вы думаете, если бы Высоцкого пригласили, он согласился бы?
— Дело не в том, что он не стал бы там тусоваться. Почему? Он был нормальным человеком, умел веселиться. Но одно дело быть рядом с победителями и пить шампанское, а другое — поддержать после поражения.

В 1976-м, на Олимпиаде в Монреале, когда наши футболисты проиграли, он тоже там был. И случайно в магазине встретил Леонида Буряка с Олегом Блохиным. Позвал их к своим знакомым, у которых они остановились с Мариной Влади. И пел для них. Просто пел — для людей, которые проиграли в чужой стране, которым было плохо и одиноко. У меня сохранилась запись. Там только одна шуточная песня о спорте. Остальные — серьезные и душевные. Он тонко чувствовал, что человеку в такой момент нужно от искусства.

|Из песен Высоцкого о спорте

Удар, удар, еще удар, опять удар — и вот

Борис Будкеев (Краснодар) проводит апперкот.

Вот он прижал меня в углу, вот я едва ушел,

Вот — апперкот, я на полу, и мне нехорошо.

«Песня сентиментального боксера»

Мяч затаился в стриженой траве.

Секунда паузы на поле и в эфире...

Они играют по системе «дубль-вe»,

А нам плевать, у нас — «четыре-два-четыре».

«Песня про правого инсайда»

Комментатор из своей кабины