«Спорт День за Днем» в рамках проекта «Спорт в искусстве. Гид по Петербургу» продолжает рассказывать, как разные виды спорта отражаются в произведениях искусства, хранящихся в собраниях музеев Санкт-Петербурга.
Мы уже рассказали о мотивах спорта в коллекциях Эрмитажа, Музея Российской академии художеств и Эрарты, а теперь пришло время Русского музея, обладающего самой большой коллекцией отечественного искусства в мире.
Казимир Малевич «Спортсмены», 1930-1931
В начале XX века спорт оказался в эпицентре художественного поиска. Кубофутуристы, унаследовавшие эстетические ориентиры итальянского футуризма, увидели в спорте проявление новой динамичной эпохи. Художники стремились уловить и передать этот темп, его внутреннюю энергетику, порой сознательно отказываясь от конкретики в пользу чувства движения.
А в 1931 году Казимир Малевич завершает «Спортсменов» – картину, которая словно фиксирует предельную точку этого эксперимента. Здесь спорт не тема, а форма для художественного высказывания о самом искусстве. Персонажи в буквальном смысле безлики. Их тела построены из чистых геометрий и цветовых плоскостей. Малевич, как и прежде, уходит от реалистичности. Но теперь делает это через фигуру, а не вне ее.
В этом и заключается суть супрематизма, основоположником которого и стал Малевич. Согласно этой теории, художник уже не подражатель действительности, а создатель нового порядка. Его задача – освободиться от «вещи» и сосредоточиться на абстрактной динамике, которая выходит за пределы времени и пространства.
Искусство здесь перестает быть личным. И художник, и зритель – просто точки на пути восприятия. Малевич создает образ, в котором спорт уже не как действие, а как условие – организующее, симметричное, абстрактное.
Илья Машков «Автопортрет и портрет Петра Петровича Кончаловского», 1910
Картина Ильи Машкова с изображением самого себя и Петра Кончаловского, впервые показанная на выставке «Бубновый валет» зимой 1910-1911 годов, стала одной из первых программных работ русского авангарда и попыткой изменить взгляд на то, что вообще допустимо в искусстве.
Илья Машков, как и его коллеги по «Бубновому валету», сознательно отказывался от изящной условности академической школы. Его интересовало другое: не уход в абстрактное или небесное, а максимальная материальность, плоть, ощутимая текстура мира.
На картине изображены два мускулистых, почти обнаженных художника – своеобразные «геркулесы». Перед нами не просто автопортрет, а театрально разыгранная сцена, в которой тело становится высказыванием. Вздувшиеся бицепсы, тщательно выписанные мышцы, контрастные темные плавки – все подчеркивает: это не случайная поза, а демонстрация.
Машков и Кончаловский сидят, как скульптуры нового времени, в окружении гирь, гантелей, скрипки, пианино и книг – это все не просто фон, а заявление: физическое и интеллектуальное, земное и культурное могут и должны сосуществовать.
Наталия Гончарова «Борцы», 1908-1909
Работы Натальи Гончаровой 1908-1909-х годов легко отличить: она пишет крупными, плотными пятнами. Этот прием задает ритм всему холсту и напоминает о связях художницы с самыми разными направлениями – от отечественного примитивизма до французского фовизма. Но за любыми узнаваемыми влияниями стоит ее собственный темперамент.
Гончарова принадлежала к тому поколению художников, которое не столько продолжало традицию, сколько переосмысляло ее, закладывая фундамент эстетики нового века. В ее «Борцах» – фигурах, едва помещающихся на холсте, – почти нет воздуха. Все пространство занято телами: массивными, тяжелыми, преувеличенно мощными.
Эта сжатая композиция работает не на детализацию, а на общее ощущение – избытка энергии, давления тела, внутреннего напряжения. Подобная живописная стратегия неслучайна. Это не просто сюжет, а высказывание о физической силе, о форме как носителе смысла.
Все три произведения можно увидеть до 1 декабря этого года на выставке «Наш авангард» в корпусе Бенуа Русского музея.
Фото: Анна Коробкова / «Спорт День за Днем».